Чавеса победила нефть

Добрый день! Сегодня мне бы хотелось поговорить о политических переменах в Венесуэле. В ночь с 5-го на 6-е марта скончался президент Венесуэлы Уго Чавес. Он был самым большим другом нашей страны в Латинской Америке. И, пожалуй, самым ярким политиком в Латинской Америке за прошедшие десятилетия, исключая разве что Фиделя Кастро. Но Фидель Кастро уже несколько лет находится на пенсии. Как известно Кубой управляет его брат Рауль. Поэтому Уго Чавес в русле старых идей латиноамериканских левых ‒ он противостоял Америке, он боролся за левую идею. И в какой-то момент казалось, что своей популярностью он затмевает даже знаменитого Че Гевару. На чем же был основан режим Уго Чавеса? Почему он был столь популярен?

Харизматическая личность Уго Чавеса не могла появиться в другой стране кроме Венесуэлы. Это объясняется тем обстоятельством, что венесуэльская экономика имеет весьма специфические характеристики. К сожалению, для подавляющего большинства населения страны эта экономика построена на экспорте нефти. Венесуэла является одним из крупнейших экспортеров нефти в мире и одним из четырех крупнейших экспортеров нефти в США. Поэтому, хотя Уго Чавес не забывал проклинать американский империализм, тем не менее, он исправно отгружал нефть именно США.

Зависимость Венесуэлы от нефти крайне высока. По статистическим данным 95% венесуэльского экспорта – это нефть. Нефть дает более половины доходов венесуэльского бюджета. Таким образом, Венесуэла является страной нефтедобывающей. К чему это приводит на практике? На практике это приводит к известному перекосу ‒ к сидению на «сырьевой игле». Дело вот в чем. Когда страна экспортирует много нефти, всегда возникает раскол общества на две части. Одна часть, обычно меньшая, живет превосходно за счет нефтяных доходов, живет на уровне стран первого развитого мира ‒ Европы, США. А вот другая, как правило, погружается в третий мир, она становится бедной, и объясняется это очень простым обстоятельством: сладких пряников всегда не хватает на всех.

Такое общество фактически состоит из трех базовых классов или страт: прежде всего, из сырьевых олигархов – это, грубо говоря, высший класс; второй класс – это люди, которые обслуживают этих олигархов, средний класс; и, наконец, все остальные ‒ бедняки, которым не достаются эти крошки с барского стола. Если мы посмотрим на общемировые примеры, то нефтяные государства, как правило, либо очень богаты, либо очень бедны, но практически всегда являются государствами авторитарными. Почему это так? Потому что этот разрыв между богатыми и бедными, который неизбежно возникает в сырьевой стране, правительства очень часто пытается сгладить за счет сдачи подачек населению. Количество этих подачек зависит от того, насколько велико население страны.

Допустим относительно небольшой Кувейт, где живет, если мне память не изменяет, примерно миллион человек, он может благодаря этим подачкам существовать на высоком жизненном уровне практически весь. То есть Кувейт живет богато. Почему? Он экспортирует много нефти, и, конечно, благодаря этому эмир имеет возможность содержать практически все население страны. Идет обмен: деньги в обмен на свободу, в обмен на демократию. Страной естественно правит семья эмира. Естественно и пост премьер-министра и должности ключевых министров занимают родственники правителя. Аналогичным образом, обстоят дела в Саудовской Аравии и других княжествах Ближнего Востока.

Когда кувейтский эмир испугался революций, которые охватили арабский мир, он велел выплатить каждому жителю своей страны полторы тысячи долларов и обещал бесплатно кормить целый год, а также другие льготы. Благодаря этому кувейтскому эмиру удалось «заткнуть» неудовольствие граждан. Однако Венесуэла ‒ страна, к ее несчастью, значительно более населенная. Там примерно 30 млн. жителей. Поэтому кормить всю страну так, как делал кувейтский эмир, венесуэльские власти не могли. В этой ситуации почти неизбежен приход к власти популистов, каким и был Уго Чавес.

Уго Чавес пообещал перераспределить доходы от экспорта нефти, и он действительно сделал это: перераспределил эти доходы в пользу бедных, чем и обеспечил себе, и своей партии массовую народную поддержку и народную любовь. Однако он не изменил экономической системы своей страны, и Венесуэла так и осталась нефтяным государством, зависящим от экспорта «черного золота». Поэтому режим Уго Чавеса с неизбежностью оставался нестойким. Потому что, естественно, «за» него ‒ народ, в пользу которого он перераспределяет общественные богатства, а «против» него ‒ те слои общества, которые в стандартной ситуации должны получать большую часть дохода от экспорта нефти, то есть население крупных городов, которое естественно хочет быть этим  средним классом (которое я уже описал) и получать крохи с олигархического стола, со стола крупных нефтяных компаний. Поэтому, конечно, Уго Чавес, несмотря на то, что он был яркой фигурой, оказался в своеобразном политическом тупике. Потому что несмотря на левые лозунги, несмотря на популизм, несмотря на раздачу денег и обещаний, все-таки ему не удалось подцепить эту систему, сложившуюся в Венесуэле ‒ систему сидения на «сырьевой игле».

Что это означает для его страны в будущем? Скорее всего, вот что. Согласно венесуэльской Конституции, если президент умирает или выходит в отставку в первые четыре года своего срока, то должны быть проведены досрочные выборы. Они сейчас и пройдут, и скорее всего победу на них одержит Николас Мадуро, вице-президент, который сейчас является исполняющим обязанности. Понятно, какие эффекты на его стороне. Во-первых, все-таки популярность Чавеса, во-вторых, искренняя жалость, которую к нему испытывали его избиратели. Поэтому понятно, что силы, которые поддерживали Чавеса в венесуэльской политике, скорее всего, снова придут к власти. Но понятное дело, что им придется уже гораздо сложнее, потому то такого харизматического политика, блестящего оратора и популярного человека как Чавес у них уже нет. Заменить его практически невозможно. Это будет означать, что венесуэльские власти скорее будут проводить более осторожную политику, экономить деньги, не расшвыривать их на поддержку, допустим, Кубы или даже совместных проектов с нашей страной и пытаться все-таки слезть с этой «нефтяной иглы». На самом деле, тот политик, которому удастся Венесуэлу с этой «сырьевой иглы» ссадить и будет подлинно великим и, конечно, ему удастся затмить Уго Чавеса. Но пока такого политика нет.

Я вспоминаю ситуацию с Мексикой. Мексика в свое время также сидела на «сырьевой игле» ‒ более половины экспорта составляла нефть, в начале 80-х годов прошлого века. Мексиканцы благодаря торговому союзу с США ‒ НАФТА ‒ удалось с этой «иглы» слезть. Сейчас экспорт нефти составляет только 8% примерно в экспорте страны. Поэтому Мексика, хотя и остается одним из крупнейших экспортеров нефти, но экспортирует далеко не только нефть. Собственно говоря, примеру Мексики, скорее всего, должна последовать и Венесуэла. Сделать это трудно, но возможно.

Конечно же, венесуэльская политическая система и венесуэльская экономическая система напоминает ту систему, которая есть в нашей стране, в России, потому что Россия точно также зависима от экспорта нефти и газа на Запад. Она также имеет достаточно авторитарный режим, который в последнее время начинает естественно становится все более популистским, то есть пытаться удержаться за счет инвестиций в социальную сферу, повышения пенсий и тому подобное. То есть у России, как это ни странно, много общего с Венесуэлой, и перед нами стоят те же самые проблемы, которые стояли перед покойным Уго Чавесом.

Хочется верить, что Владимир Путин будет гораздо более удачлив в решении проблемы сырьевой зависимости нашей страны, чем его венесуэльский коллега. Потому что если решить проблему сидения на сырьевой игле не удастся, то Россия обречена на то, чтобы скатиться в число держав Третьего мира ‒ сырьевых придатков развитых государств. Практика показывает, что с сырьевой зависимостью нельзя бороться, даже если вы настолько яркая личность, как Уго Чавес, даже если вы столь же блестящий оратор, столь же проникновенный популист и гениальный политик, как покойный венесуэльский руководитель.