Четыре килотонны для Оренбурга

Четыре килотонны для Оренбурга

Военный эксперт Владислав Шурыгин о взрывах боеприпасов в Донгузе.

Российский город Оренбург пережил небольшую ядерную войну. Рядом с ним, всего лишь в 30 км, бабахнуло. Бабахнуло ни много ни мало, а несколько десятков эшелонов с боеприпасами, которые прибыли туда на разгрузку и дальнейшую утилизацию. Мощь бабаханья оказалась впечатляющей. Взорвало ни много ни мала, а четыре тысячи тонн боеприпасов. Если переводить на общепонятный народу язык, то это взорвалась небольшая атомная бомба эквивалентом в 4 килотонны. Если бы совершенно точным, то конечно чуть меньше, потому что взрывались снаряды, в составе которых были и чугун, и сталь, и все, что угодно. Однако как минимум 1, 5 килотонны там взорвались точно. Причем это не первые 1, 5 килотонны, которые взрываются в России за последние годы.

Вообще за последние 4 года в России по разным подсчетам произошло от 8-ми до 12-ти крупных взрывов складов боеприпасов или тех самых утилизируемых снарядов на различных полигонах, которые взорвались под Оренбургом. Почему же так происходит? Почему столь странно и часто взрываются склады, взрываются утилизируемые снаряды, утилизируемые эшелоны, утилизируемые склады? Чтобы ответить на этот вопрос нужно немножечко погрузиться в прошлое.

В советское время существовала встроенная система обслуживания поддержки боеприпасов. Было целое громадное хозяйство, в рамках которого перемещались и разгружались эшелоны. Очень жестко и четко соблюдалась дисциплина и техника безопасности. Поэтому за все существование советской армии с послевоенного времени, с 1945-го по 2008-й год произошло всего 7 или 8 крупных взрывов, которые были равны всему тому количеству взрывов, которые происходят сегодня. И вот теперь эти взрывы происходят регулярно и постоянно, иногда по 3–4 раза в год. Например, в прошлом году взорвалось, если не ошибаюсь, 4 таких крупных склада. В этом году, опять же если не ошибаюсь, — это второй.

К сожалению, взрывы будут продолжаться и дальше, потому что сегодня утилизация боеприпасов поручена фактически дилетантам – тем самым солдатам-срочникам, многие из которых отслужили всего по несколько месяцев. Им поручается сверхопасная и сверхтяжелая работа – утилизация накопленного боезапаса. Нужно понимать, что любой снаряд, любая бомба, любая мина имеют конечную точку хранения. Утилизацией нужно было заниматься еще в начале 90-х годов и Советский Союз готовился к большой утилизации устаревшего вооружения, к большой утилизации громадного количества накопленных боеприпасов, но грянула Перестройка, за Перестройкой произошел большой демократический переворот. Все забыли о советских арсеналах. Особенно о тех, которые устарели и которые невозможно продать. И вот в конце 90-х – начале 2000-х годов проблема встала в полный рост.

У страны накопилось несколько миллионов тонн боеприпасов, которые было просто невозможно использовать. Это снаряды к пушкам, которые давно сняты с вооружения. Это бомбы, которые уже невозможно подвешивать под самолеты, потому что самолеты, которые возили эти бомбы, сами в свою очередь давным-давно стали металлом. Это миллионы мин и снарядов, которые просто невозможно просто использовать. При этом в каждой из этих мин, в каждом из этих снарядов находится не только непосредственно взрывчатка (обычно в виде артиллерийского тола), но самое главное – там находится взрыватель. Взрыватель особенно чуток ко времени и особенно подвержен к коррозии элемент этой системы, этой конструкции, которая и имеет чаще всего предельный срок годности. При этом за этим сроком годности наступает так называемое время неопределенности – это когда взрыватель может взорваться сам по себе в каждую следующую секунду. Там может просто перержаветь и перегнить пружина. Там может сработать та или иная электронная плата просто от того электричества, которое может находиться в воздухе. Там может просто произойти неконтролируемый разогрев и не контролируемый взрыв.

Еще раз говорю – эти миллионы тонн требовали разминирования, требовали утилизации, и эта утилизация началась. Начиналась она как раз массово при господине Сердюкове. Однако вместо того, чтобы создать встроенную систему, вместо того, чтобы создать структуру, которая бы профессионально этим занималась, — утилизацию взяли и поручили все той же самой армии. Для этого начали выделяться специальные разгрузочно-погрузочные команды, которые эти боеприпасы загружали и выгружали. Эти боеприпасы закидывались на платформу и перевозились на полигоны и там уже просто-напросто взрывались. При этом в процессе такой погрузки/загрузки произошло как минимум три крупных взрыва. Один из них не так давно (примерно чуть больше года назад) активно обсуждался в прессе, в ходе которого погибло несколько солдат и офицеров.

И вот теперь под Оренбургом взорвался очередной крупный склад. Точнее не крупный склад, а некая такая база, на которую эти эшелоны прибывали. Фактически, как я уже сказал, эквивалентно 1, 5 килотоннам ядерного взрыва бабахнуло всего в 30 километрах от крупного российского города. На самом деле всем очень сильно повезло, потому что если бы этот полигон находился чуть ближе, если бы вовремя от места, где находились эти снаряды, люди не разбежались и не укрылись, то мы могли бы считать жертвы в очень больших количествах. В этом случае возникает вопрос: насколько дальше будет эта система продолжаться? Когда, наконец, до Министерства обороны дойдет, что этим должны заниматься не солдаты-срочники и не те одинокие офицеры, которые сейчас остались в армии после всех сокращений?

Нужна профессиональная структура, которая бы в масштабах страны занималась утилизацией. Тем более что та утилизация, которая проводится, является фактически просто выбрасыванием миллиардов рублей на ветер. Достаточно вспомнить, как в прошлом году Министерство обороны утилизировало крупную партию авиационных ракет. Фактически каждая из этих ракет представляла из себя сложное электронное устройство. Причем устройство, собранное в 60–70-е годы, когда многие недостатки советской электронной промышленности компенсировались специальными различными ухищрениями, в том числе пропайкой серебряной или золотой нитью с использованием драгоценных металлов и прочих дорогих элементов, которые позволяли обеспечить высокую точность и высокую частоту работы электроники такого изделия.

По самым скромным подсчетам в рамках уничтоженной партии ракет было в принципе распылено и выброшено в воздух примерно от 50-ти до 100 кг золота и около 1 тонны серебра. Вместо того чтобы просто утилизировать это (а ракеты позволяли это сделать), их просто взорвали, чтобы не мучиться. Собственно говоря, это и есть тот самый подход к утилизации, который провозглашается господином Сердюковым, как очень тщательный, сберегающий и экономящий народные деньги. После этого мы уже не удивляемся тому, что на стирку белья Министерство обороны тратит 15 млрд. рублей и 1 кг этого постиранного белья обходится Министерству обороны по цене шелкового белья какого-нибудь отеля «Балчуг Кемпински». При этом солдатские портянки, как вы понимаете, очень сильно отличаются по качеству от шелкового белья столь дорогого отеля.

Повторюсь, очередной взрыв под Оренбургом – это очередное напоминание того, что делом занимаются не профессионалы.