Демократия: временщики или семейные династии?

Добрый день! Сегодня мне хочется поговорить о таком политическом феномене, как политические семьи, семьи в политике, семейственность. Это вещь, которую очень не любили в Советском Союзе, надо честно признаться, и политических семей в Советском Союзе не было. Не было такой ситуации, чтобы сын наследовал отцу или, допустим, брат брату. И многие считали это свойством демократизма Советского Союза.

Давайте посмотрим. Даже самые крупные советские чиновники ‒ у них не получалось провести своих детей на руководящие посты. Сын Сталина был генерал-лейтенантом и после смерти Сталина, конечно, с должности слетел. Сын Брежнева был первым заместителем министра внешнеэкономических связей и кандидатом в члены ЦК КПСС, а зять Хрущева Аджубей возглавлял газету «Известия». Конечно, все это ‒ посты  достаточно значимые, но все-таки не такие, чтобы можно было претендовать на наследство, на то, чтобы унаследовать высший пост. Есть такой смешной анекдот советских времен, когда Брежнев спрашивает своего внука: «Кем ты хочешь быть, внук, когда вырастешь?»  ‒  «Генеральным секретарем», ‒ отвечает внук. «А зачем нам два Генеральных секретаря?» ‒ удивляется Леонид Ильич. Анекдот, конечно, смешной, но, если вдуматься в его смысл, понятно, что он означал одно: что советская система не предполагала наследства. Внук мог вырасти, а у власти должен был находиться все тот же Леонид Ильич.   

Но если мы вглядимся в международную практику, если мы посмотрим, как ведутся дела по всему миру, мы с удивлением обнаружим, что семьи в политике ‒ явление крайне распространенное, в том числе и в самых рафинированно демократических странах. Например, Соединенные Штаты. Все, естественно, помнят знаменитую семью Бушей, когда они ‒ папа Буш был президентом, и сын Буш тоже отсидел в Белом доме два срока. При этом был еще дедушка ‒ Прескотт Буш, который был сенатором. Естественно, на ум приходит и семья Клинтонов. Билл Клинтон был президентом, а Хиллари Клинтон только что покинула пост государственного секретаря США. 

И, разумеется, вспоминается знаменитая семья Кеннеди. Джон Кеннеди был президентом, Роберт Кеннеди был в его администрации министром юстиции, а позднее, в 1968 году, был самым перспективным кандидатом от демократической партии на пост президента, но был убит. А третий брат ‒ Эдвард Кеннеди ‒ он долгое время был сенатором и считался одним из теневых лидеров демократической партии. Больше того, он считался неким таким теневым «делателем королей», потому что его попытки баллотироваться на президентский пост могли закончиться так же печально, как и политическая карьера его двух братьев. Поэтому он был несколько в тени, но всегда влиял на отбор кандидатов от демократической партии. Поэтому, на самом деле, политические семьи ‒ это стандартная ситуация во всем мире.

Посмотрим, например, на Индию. В Индии очень известна семья Неру ‒ Ганди. Премьер-министр  был Джавахарлал Неру, хотя он и не был основателем этой династии. Его дочь Индира Ганди практически унаследовала пост премьер-министра. После ее убийства премьер-министром стал Раджив Ганди. С тех пор представители этой семьи не занимали высших должностей, но они всегда присутствовали за кулисами индийской политики, потому что жена, а точнее ‒ уже сейчас вдова Раджива Ганди Соня заняла в конце 90-х годов пост председателя Индийского национального конгресса и привела эту партию уже в 2000-е к победе на выборах. И хотя она сама отказалась занять пост премьер-министра, она считается самой важной теневой фигурой индийской политики. Ее сын Рахул совсем недавно назначен вице-президентом Индийского национального конгресса, и его прочат в премьер-министры, если, конечно, Конгресс одержит победу на предстоящих парламентских выборах.

Аналогичную ситуацию мы можем наблюдать практически в любых точках мира. Например, нынешний президент Филиппин Акино ‒ сын Корасон Акино, которая была президентом в 80-е. Или же, например, нынешний губернатор американского штата Нью-Йорк Куомо ‒ сын Марио Куомо, который тоже был губернатором в 90-е годы. То есть на самом деле политическая семейственность ‒ это общепринятый механизм, потому что политик, когда он работает, он работает не только на общество в целом. Он работает еще и на благо своих детей, ему нужно что-то оставить им в наследство. Если же он работает не на будущее своих детей, если он работает так, что детям из того, что он сделал, не достанется ничего, то, как правило, у него возникает психология временщика.

Наши советские руководители, к глубокому сожалению, именно в рамках этой психологии и действовали. Их дети практически никогда им не наследовали. И, в итоге, советская верхушка рухнула просто из-за того, что советские руководители решили: «Ну ладно, раз мы не можем получить для наших детей власть, получим хотя бы собственность, урвем кусок». И Советский Союз был разграблен по воле, по сути дела, своей правящей верхушки.

Иначе говоря, в общем-то, политические семьи ‒ это правило, а не исключение. И то, что в России до сих пор подобные семьи не существуют в политике ‒ это большой минус. Конечно, сейчас они начали складываться. На слуху, допустим, имена отца и сына Гудковых. Или, допустим, Ксения Собчак является политиком и дочерью известного мэра Санкт-Петербурга. Но все это, естественно, очень робкие ростки, потому что реальная наша политическая система действует совсем не так, и она по-прежнему противится семейственности, борется против семейственности. И общественное мнение, конечно, все это одобряет, потому что мы-то с вами считаем, что это открывает простым людям путь наверх. Но, как правило, простым людям путь наверх это не открывает, а создает ситуацию, когда правитель заинтересован просто в грабеже государства, в вывозе денег за рубеж. И уже там, за рубежом, он покупает для своих детишек виллы, яхты, кладет на их имя деньги в зарубежные банки и тем самым передает им в наследство то, что он не может передать им в наследство внутри страны. Так что семейственность, если ее использовать с умом, это механизм, который может работать на устойчивость общества.

Если мы посмотрим на Китай, великий Китай, который поднялся очень сильно за последние десятилетия, то и там мы увидим, что коммунистические власти решили использовать семейственность себе во благо. Нынешний новый руководитель Китая Си Цзиньпин является сыном одного из видных коммунистических бонз первого призыва. А премьер-министр времен 90-х годов Ли Пэн был пасынком Чжоу Эньлая, легендарного сподвижника Мао Цзэдуна. Иначе говоря, китайцы, несмотря на свой коммунизм, несмотря на то, что у власти сохраняется коммунистическая партия, они тоже поняли, что важно, когда элита все-таки имеет возможность передать политическое влияние своим детям.

Но как же так, скажете вы. Это совсем недемократично, это, получается, возникает аристократия, возникают напыщенные князья, которые передают власть и собственность по наследству. Но на самом деле на Западе прекрасно отработаны механизмы преемственности. Обычно политическая элита меняется с помощью системы образования. Как правило, если кто-то закончил Гарвард или Оксфорд, он идет в политику, даже если у него нет влиятельных, могущественных родственников. Благодаря этому их верхушка обновляется. Раньше формула была: две трети плюс одна треть. То есть две трети наследуется, одна треть обновляется. Сейчас все демократизовалось. И, наверное, сейчас уже можно говорить ‒ половина на половину.

Но в любом случае наследование внутри элиты власти и собственности и социального капитала иногда не такое уж плохое дело, как  принято думать. Потому что если чиновник, министр, депутат знает, что он работает на страну, где часть он оставит своему сыну или своей дочери, он уже не временщик. Он уже хозяин. Он уже человек, который прямо заинтересован в том, чтобы данное государство существовало.

Проблема нашей страны как раз в том и заключается, что мы до сих пор не отучили наших властителей от этой психологии временщиков. Потому что наш правитель держит… Вернее, наши высшие руководители зачастую ориентируются на жизнь в странах Запада. И мы видим, как, например, мэр Москвы Юрий Лужков после отставки уехал из страны. По слухам, он живет где-то в Австрии. Если бы у него была возможность передать политическое наследство своим детям, быть может, он действовал бы совершенно иначе и в отношении города, и в отношении страны. То есть, иначе говоря, если у нас заработают демократические механизмы, возникнут и политические семьи.

Бояться этого не надо, потому что главное, чтобы в рамках демократии интересы этих семей сталкивались лбами, и из этого выходило общее благо для нас всех, для всего общества. И главное, для того, чтобы наследовать свой политический статус, допустим, дети проходили бы отбор на всех уровнях. То есть, допустим, сын не наследовал бы должность президента или сенатора сразу, а должен был бы победить на выборах в конкурентной борьбе. Тогда по формуле, которая когда-то была озвучена Шевчуком, у отцов будут молодцы сыновья, и система отбора в элиту, система обновления элит будет работать. А сама правящая верхушка будет тесно связана с интересами страны.

Если же этого не будет происходить, если же у нас по-прежнему будут бороться с семейственностью, то, странным образом, наша страна будет по-прежнему находиться в руках людей, которые будут иметь психологию временщиков и все время смотреть на Запад, вместо того чтобы работать на будущее нашей страны.