2816
Контрактная или призывная армия (часть 1)
Программа Комендантский час. Военный эксперт Владислав Шурыгин и генерал-майор Сергей Канчуков о преимуществе и недостатках контрактной и призывной армии.
Владислав Шурыгин: Здравствуйте, в эфире «Комендантский час» и я, комендант этого часа, Владислав Шурыгин. Сегодня мы поговорим о том, какая же армия нужна России. Точнее о принципе комплектования этой армии. Каким он должен быть? Должна ли это быть призывная армия, большинство которой составляют солдаты-срочники, или это должна быть профессиональная армия, набранная из контрактников, которые выбрали для себя служение, как жизненную стезю, или это должна быть армия смешанного типа? Попытаемся разобраться, что вообще значит термин «профессиональная армия» и как он связан с принципом комплектования. Разобраться в этом нам поможет наш гость генерал Сергей Алексеевич Канчуков, начальник разведки Сибирского военного округа. Здравствуйте, Сергей Алексеевич.
Сергей Канчуков: Здравствуйте.
Владислав Шурыгин: Сергей Алексеевич, первый вопрос, что же такое профессиональная армия? Открываешь газету, слушаешь по телевидению – вобщем у нормального человека, который за этой темой следит, начинают немножечко плавиться мозги, потому что под профессиональной армией иногда просто понимают понятие «контрактная армия». Начинают говорить о каких-то профессионалах, которые должны быть или не должны быть. Как генерал, который командовал войсками много лет, который прошел две Чечни, что вы вкладываете в понятие «профессиональная армия»?
Сергей Канчуков: Во вступительном слове вы отметили, что профессиональная армия – это срочники или контрактники, но почему то забыли об офицерах. Профессиональная армия – это армия, в которой все профессионалы – и офицеры, и так называемые военнослужащие по контракту, и срочники. Офицеры тоже заключают контракт, поэтому отделять контракт офицера от контракта солдата-срочника, то есть военнослужащего по контракту, я считаю не совсем правильно, это нарушается принцип. Что такое профессиональная армия? В профессиональной армии все должны быть профессионалами, и солдаты контрактники, и солдаты-срочники, и прежде всего офицеры.
Владислав Шурыгин: За время своей службы вы прошли школу Советской армии, была Российская армия, сейчас армия, которая находится в эпохе реформирования, как ее называют – армия нового облика. Наблюдая эти три составных или три прохождения, или перерождения, или переформирования, как бы вы могли оценивать профессионализм? Когда вы видели профессиональную армию?
Сергей Канчуков: Сначала была Русская армия, если посмотреть с 1917-го года, рабоче-крестьянская армия, так она и называлась. Потом она стала армией общей страны, то есть туда шли все – Советская армия, которая была для всех равная и одинаковая. Сейчас это в основном армия меньшинства, потому что в армии не комплект, идут не все люди. Большинство, как принято говорить в обществе, или откупаются, или дезертируют, но сейчас в армию не все идут. Хотя есть люди, я их знаю и ко мне обращались серьезные люди, которые своих сыновей отправляют в армию. Поэтому разница как раз в подходах государства к армии.
Владислав Шурыгин: Советскую армию можно было назвать профессиональной армией?
Сергей Канчуков: Конечно.
Владислав Шурыгин: Однако она состояла на 90% из солдат призывников.
Сергей Канчуков: Вы знаете, срок службы и призыв солдат были построены так, что происходила замена максимум 30% всего подразделения при приходе молодых. Поэтому основным костяком любого подразделения были люди, которые прослужил полгода, год, полтора года. Были они, плюс офицеры, прапорщики. Было такое, что у нас же офицер выполняет все функции, у него больше обязанностей по сравнению с тем же офицером армии любой страны НАТО. Поэтому армия Советского Союза была действительно профессиональной армией.
Сейчас другие подходы. Сейчас деление на контрактников профессионалов и на срочников не профессионалов. Такого деления не должно быть, должны быть другие подходы. Офицеры и военнослужащие по контракту – это основа армии и их должно быть где-то 70%. Остальные 30% – это те срочники, которые потом могут становиться контрактниками. Но здесь другой подход должен быть. К сожалению выработанного подхода, что такое контрактник, а что такое военнослужащий по контракту, у нас нет. Есть комплект документов, там Федеральные Законы, это все есть, но эти Федеральные Законы не отражают той сущности, которая должна быть вложена в контрактника.
Если сравнивать подходы американцев, которые пришли после Вьетнама к тому, что армия должна быть контрактной и нас, а мы после 2008-го года говорим, что армия должна быть контрактной, то это неправильно. Мы на контракт переходили раньше, практически с 1991 года, когда начала образовываться Российская армия. Были контрактники, которые помогали в различных мероприятиях – решение Североосетинского конфликта, мероприятия на юге, на Северном Кавказе. Везде присутствовали контрактники.
Владислав Шурыгин: Вы имеете в виду период после 1991-го года?
Сергей Канчуков: Конечно. У нас и в советское время были срочники, вернее сверхсрочные служащие, они тоже контрактниками были. Прапорщики тоже были контрактниками по своей сути, как бы они не были офицерами.
Владислав Шурыгин: Мы заговорили о контрактной армии в полный рост в начале 90-х годов, когда Президент России Борис Ельцин объявил, что новая Российская армия должна состоять из профессионалов и в нее будут набирать по контракту. Как мы знаем, денег не было и вся эта идея с контрактом практически провалилась. Хотя определенное количество все-таки служило.
Сергей Канчуков: Конечно.
Владислав Шурыгин: Я знаю, что уже в середине 90-х годов была уже на 100% укомплектована 201-ая дивизия в Таджикистане и она была полностью контрактная. Я помню, потому что был там в командировках. Кстати, вся система контракта на ней и отрабатывалась. Странным образом почему-то ее опыт потом не учитывался уже в наше время при переходе к новому облику. Потом был целый период, связанный с Чечней, особенно была первая Чечня, когда массово пошли контрактники к 2002 году, на второй Чечне тем более. Если брать отправную точку реформы 2008–2009-й год, то на тот момент профессиональный контингент, если не ошибаюсь, составлял, примерно 70% от общей численности вооруженных сил.
Сергей Канчуков: Да нет, меньше.
Владислав Шурыгин: В него входили офицеры.
Сергей Канчуков: Если с офицерами, то да.
Владислав Шурыгин: Офицеры, прапорщики, контрактники.
Сергей Канчуков: Меньше, меньше. 50% это было, в основном.
Владислав Шурыгин: Как так получилось, что говоря скажем о реформе вооруженных сил и переводя армию на новый облик, мы вдруг оказались в ситуации, что профессионалов в армии оказалось меньше 20%?
Сергей Канчуков: Очень просто. Вернемся к Американской армии. Когда руководство США приняло решение о том, чтобы перевести армию на контракт, то была выработана не только законодательная база, но и принципы – начиная с денежного стимулирования, статусом военнослужащего по контракту, с формы одежды и заканчивая приемом пищи личным составом, где генерал вместе с солдатом принимает пищу. С этой стороны у них был весь комплекс мероприятий отработан.
С другой стороны контрактная армия не должна заниматься, если утрированно сказать, вопросами покраской травы или хождение в наряды. Солдат или контрактник, который приходит служить, то есть заниматься боевой подготовкой, а у нас этим не занимаются.
Американцы занимаются своеобразной боевой подготовкой, они решают свои вопросы во всех точках земного шара за счет своей контрактной армии, поэтому у них подготовка участия в боевых действиях.
Владислав Шурыгин: Я имел в виду, почему произошло падение.
Сергей Канчуков: Я закончу сейчас с предыдущим вопросом. Вы сказали о Таджикистане. Ведь там тоже были тяжелые времена, там были боевые применения, поэтому туда шли контрактники, чтобы участвовать, то есть не просто служить, не просто ходить в наряды, а заниматься военным делом. Поэтому там и был контракт.
Переходя к следующему вопрос могу сказать, что мы начали заниматься контрактом по серьезному где-то с 2005–2006-го годов, когда при министре обороны Сергее Борисовиче Иванове, начали выделяться деньги президентом Владимиром Владимировичем Путиным на строительство казарм.
С нашей точки зрения здесь тоже подошли своеобразно, не проработав всю концепцию, как я говорил от столовой до увольнения контрактника на пенсию. Сколько он должен прослужить – 3 года, 30 лет, 15 лет? Как должно расти его денежное довольствие? Мы дальше на этом остановимся. Вот это не было проработано. В связи с этим за 2005–2007-ой года мы набирали буквально по 2– 4 за год, менялся комплект в одном полку, там 140-й танковый полк. За год три комплекта солдат ушло. Почему? Потому что боевой подготовкой практически не занимались. Именно той, которой нужно заниматься, как говорится 24 часа в сутки. Люди приходили, стояли на плацу или занимались не понятно какими вопросами. Большинство людей уходило. Ведь я знаю, что приходили даже профессионалы, которые уже отслужили в милиции и им захотелось прийти в армию. Многие срочники, отслужив эти положенные два года, оставались дальше на контракт. Потом пошла Чечня, люди тоже оставались, но это отдельный разговор.
Владислав Шурыгин: Какие армии в мире сегодня могут себе позволить полностью профессиональную армию, вернее полностью контрактую? Ведь даже в НАТО насколько я понимаю далеко не все перешли на контракт.
Сергей Канчуков: Почему?
Владислав Шурыгин: По-моему, Германия сохраняет часть призыва. У нее точно есть часть призыва.
Сергей Канчуков: Сейчас вроде бы как отказались. Нет, дело не в том. Понимаете, государство должно определять, а не армия. Если государство считает, что вот сейчас нужна не профессиональная, а контрактная армия, потому что профессиональная армия может быть любая. Как я уже говорил, советская армия была профессиональной, потому что молодых приходило всего 30%.
Владислав Шурыгин: То есть первый вывод в том, что профессиональная армия и контрактная армия – это не одно и то же.
Сергей Канчуков: Да, по моему пониманию это разные понятия. Я не ответил на вопрос о снижении. Когда после 2008-го года объявили о новом облике, то мы практически уволили всех контрактников. Я например не знаю почему я должен был увольнять в бригаде специального назначения тех солдат, которые отслужили, которые воевали по контракту и я должен был увольнять их. Почему я должен был увольнять прапорщиков, которые тоже участвовали в боевых действиях? Вообще вопрос о прапорщиках серьезный. Дальше я тоже остановлюсь на нем и скажу, что нельзя было так поступать. Ведь это ошибка, а может быть даже преступление, если убрали прапорщиков. Если говорили, что прапорщик – несун, то это один на тысячу или на миллион. Тогда сделайте так, чтобы он нес. Заплатите заработную плату, которую положено, обеспечьте всем необходимым.
Владислав Шурыгин: Вернемся к увольнению контрактников, что это было за решение? Вы ведь тогда служили.
Сергей Канчуков: Насколько я знаю, это было решение начальника Генерального штаба. Я не знаю чем оно обусловлено. Я сам разведчик и анализирую обстановку с той стороны. Вчера СМИ передают, что в Самаре заболел личный состав и дается информация, что пришло 2000 человек молодого пополнения, 200 человек или 100 человек заболело. Причины называют: где-то простыл, третье, десятое. Я, как профессионал, смотрю с другой стороны. Есть бригада, в Интернете есть ее численность около 4000 человек, вновь пришло 2000 человек. Что получается? Бригада не боеготова, вообще не боеготова, а до этого сколько она была не боеготова? Сколько после этого она будет не боеготова? Полгода, то есть с момента увольнения и до момента обретения каких-то навыков этими курсантом пройдет полгода. Через полгода снова то же самое. Получается, что целый год в современных условиях бригада не боеготова.
Владислав Шурыгин: Фактически получается даже больше. Получается, что период, когда бригада боеготова – это считанные месяцы, может быть недели. Пока старый призыв не уволен, а новый пока научился чему-то. Правильно?
Сергей Канчуков: Практически. Нет, такого не бывает, старый призыв увольняется, а новый еще может и не прийти.
Владислав Шурыгин: Вот так?
Сергей Канчуков: Конечно, бывает и так. Поэтому здесь как раз вот вопрос о том, чтобы переходить на контракт – это решение должно быть государством. Государство приняло такое решение, нужно переходить на контракт. Теперь к тем вопросам, которые у нас законодательно отработаны, но нужна еще сама концепция. Возьмем меня, как простого гражданина, я хочу пойти на контракт, куда я сначала обращусь? Открою сайт Министерства обороны. Я открываю сайт Министерства обороны и вот я специально распечатал для этого. Открываю сайт Министерства обороны, написано: «Служба по контракту». Если вникать во все, что там написано, простым словом это будет «бред», тогда вопросов нет.
Смотрите: «Определение пяти уровней военной службы по контракту». Первый уровень и сюда приравниваются механик-водитель, наводчик-оператор и техник роты. Как техник роты, который раньше был прапорщиком, с высшим или средне-специальным техническим образованием, с практической точки зрения мог решить любые вопросы от ремонта до обслуживания, сейчас приравнивается к первому уровню?
Концепция прохождения службы контрактниками, концепция жизни контрактников, концепция всего остального – привилегий, льгот, всего остального – у нас не отработана. У нас только идут популистские разговоры. В итоге контрактников не набираем и бригады не боеготовы.
Владислав Шурыгин: Мы говорим о принципе, то есть фактически мы подходим к тому, что для нашей армии наиболее разумен и логичен – это смешанный принцип комплектования.
Сергей Канчуков: Да, однозначно. Мы уже говорили о штатовской армии, как у них подходят к вопросу, такой и у нас должен быть подход к вопросу. Человек, который приходит на контракт должен знать, что он приходит не просто находиться в казарме, вставать, ложиться и заниматься какой-то боевой подготовкой. Он должен заниматься настоящим образом настоящим военный делом и перед ним должны быть цели.
У нас же какая цель по контракту должна быть? Пока этой цели нет, никто не озвучил, ни начальник Генерального штаба, я прошу прощения, ни Министр не озвучил, что нам нужны контрактники-профессионалы с высшим образованием, которые будут служить 15–20 лет. Давайте разберемся в том, каким будет механик-водитель через 20 лет. По этой концепции, первое, что он получит? Значит три года, он на первом так сказать уровне, рядовой или два года. Потом он должен быть ефрейтором, вторые два года. Какая разница между рядовым и ефрейтором – разница в 1% или в 3% денежного довольствия? Нет. Здесь должно быть предусмотрено все – денежное довольствие, воинское звание. Скажем, механик-водитель должен дослужиться от рядового до старшего прапорщика он. Здесь просматривается и повышение его денежного довольствия, и повышение его статуса через 20 лет.
Владислав Шурыгин: Дообразование.
Сергей Канчуков: Естественно. Через 20 лет, если он выпускается и идет на пенсию уже в статусе старшего прапорщика, имея свои льготы, свой статус в обществе и возможность дальше работать скажем в той же армии или уже на гражданской специальности, где ему гарантировано. Ведь у нас сейчас нет этого. Уволили и «до свидания», сам ищи рабочее место, а должно быть решено на государственном уровне. Если офицер увольняется, то ему должна быть заранее предоставлена не только квартира, но и работа. Он не должен заботиться об этом, где найти работу – идти работать сторожем на какую-то автостоянку или вышибалой в ресторан в звании подполковника или полковника, который руководил тысячами людьмей. Разве это государственный подход? Государственного подхода нет. Поэтому вот здесь контрактная армия не должна разделяться на офицеров и на солдат, должны быть разработаны принципы и это должно быть решено.
Владислав Шурыгин: Теперь вопрос по срочникам. Можно ли сейчас срочника за полгода обучить, что называется, военному делу настоящим образом, как говорил Владимир Ильич Ленин.
Сергей Канчуков: Конечно можно, у меня даже нет сомнений в том, что нельзя срочника обучить военному делу настоящим образом. Военному делу настоящим образом, в основном, можно обучить за два месяца. Первый месяц – это начальная подготовка, все зависит от интенсивности, а также полноты и качества отработки. Второй месяц – это профессиональная подготовка на ту должность, на которой он должен находиться.
Я недавно присутствовал на одних занятиях по огневой подготовке, которые меня покоробили. Мы приехали, скажем, в 9 часов утра. У меня везде в моих частях было так – если начало стрельбы в 9 часов, то в 9 часов все должны начать стрельбу. Была поставлена цель, что если это наводчик оператор, то он должен не один раз выстрелить упражнение, а успеть еще три-четыре раза до обеда. Когда я был еще командиром роты, то у меня на все упражнение отводилось 7 минут – момент загрузки боеприпасов, выполнение упражнения, приход, расход, выход на исходную позицию, выход экипажа и его выдвижение для разбора. В это время второй экипаж уже садился в машину и продолжал выполнять упражнения. Здесь уже 10 часов, а выстрела нет! Такие подходы к боевой подготовке…
Когда солдаты-срочники будут вместе с опытными контрактниками, последние будут передавать свой опыт – наставничество ведь не отменялось и оно должно присутствовать. Я считаю, что разговоры эти в пользу бедных. За два месяца солдат осваивает, за третий месяц он должен пройти определенные учения, начиная от взводных и заканчивая там бригадными, то есть максимум три месяца и солдат может служить уже дальше.
Здесь вопрос больше в том, что принципы боевой подготовки в новом облике у нас остались старые. Изменили название, может быть, поменяли какие-то нормативы, но сам принцип боевой подготовки в новых условиях не изменен. Ни одного упражнения нет, которое учитывало уничтожение высокоточных боеприпасов. Сейчас, если мне память не изменяет, в войне в Ираке процент высокоточных боеприпасов около 20 тысяч боеприпасов было израсходовано.
Сейчас новые принципы ведения боевых действий. Мы не увидим самолета, потому что он управляемую бомбу за
Владислав Шурыгин: Я помню, как был в Югославии. Меня там в хорошем смысле удивил высочайший уровень подготовки югославской армии, потому что в принципе воюя с НАТО все было построено на маскировке, то есть маскировалось все и главное еще раз говорю, что учитывалось – это противник в воздухе. Поэтому если танк работал, то обязательно на двигатель клали два-три матраса, пропитанных водой, или если в танке была жара, то танки просто загоняли куда-нибудь в город, чтобы на фоне раскаленного камня танк был не контрастен.
Сергей Канчуков: Совершено верно.
Владислав Шурыгин: Если работал в палатке обогреватель, то воздуховод был выведен за 10-
Сергей Канчуков: Совершенно верно. Мы не будем об этом говорить, просто если государство принимает решение, что армия должна быть профессиональной и состоять из контрактников, значит оно должно для себя понимать, что это не дешевая игрушка, что нужно затрачивать огромные средства на то, чтобы контрактник занимался на своей технике. Есть у него закрепленная машина, он должен определенные мероприятия или учения проводить именно на своей технике, а если она будет так, как в советское время, скажем или особенно послесоветское время, стоит и вообще не трогается, то …
Владислав Шурыгин: Да, учебная группа, на которой все стреляют.
Сергей Канчуков: Да, на которой все стреляют и которая мало когда стреляет и так дальше. Если сравнивать советское время даже и сегодняшний день, то опять военное образование. Между учением, то есть между окончанием училища и скажем поступлением офицера в военную академию, он занимался на учениях различных категорий. Даже так сравнить – взводные, ротные, батальонные, полковые, дивизионные, армейские, окружные – семь. Что сейчас? Взвод, рота батальон, бригада, армия, округ – шесть, но все это проводится. Если бы все это проводилось правильно, если бы проводилось на боевой технике, то и контрактники были бы, а если бы была еще концепция существования контрактника в армии, его политический статус, его экономический статус, его статус как человека в армии, то тогда не было бы отбоя.
Приведу простой пример, солдат сейчас получает по новому законодательству 5000 рублей, а почему? Ведь он служит государству. Государство определило – минимальная заработная плата, скажем по Москве — 11500–11700 руб.
Владислав Шурыгин: Речь идёт о солдатах-срочниках?
Сергей Канчуков: Да.
Владислав Шурыгин: Я совершенно с Вами согласен. Одно из предложений звучало так – давайте платить солдатам минимальную заработную плату.
Сергей Канчуков: Теперь дальше смотрите. Я сейчас езжу в метро по Москве и там звучит объявление, что машинист метроропоезда получает 90–100 тыс. рублей. Он отъездил смену и пошёл заниматься своими вопросами. Работа сложная, вопросов нет, но это не сравнить с той работой командира взвода, который 24 часа отвечает за всех своих 30 солдат, 24 часа! Не 6 часов или сколько они там работают, а 24 часа в сутки и получает, вместо обещанных 50-ти меньше почти в половину раза.
Владислав Шурыгин: Вот мы и нащупываем скажем, концепция номер один, для контрактника необходимо создавать перспективу службы, чтоб бы он мог пройти за 20 лет службы путь от рядового до старшего прапорщика.
Сергей Канчуков: Конечно, мы средств затрачивать будем меньше.
Владислав Шурыгин: Получается сколько у нас 8 ступеней, скажем так, то есть практически как у офицера, но только в младшей системе. Для солдата-срочника, безусловно, необходимо сделать его опять же нормальным, государственным человеком.
Сергей Канчуков: Конечно.
Владислав Шурыгин: То есть он должен получать минимальную зарплату и конечно он должен иметь определенные льготы. На мой взгляд, вообще если начинать, то начинать нужно с того, что сделать срочную службу обязательной ступенью государственной карьеры. То есть, если ты хочешь занимать государственную службу, начиная от муниципалитета и выше, то есть брать определенный уровень.
Сергей Канчуков: Я бы не стал так четко подчеркивать. Почему? Потому что мы нарушаем достоинство других людей. Не все могут получать заработную плату такую, чтобы обеспечивать нормальное сейчас существование людей, чтобы были фрукты овощи, чтобы солдаты были как бы, чтобы их вес был в норме. Сейчас за год службы, мы даже не успеваем их откормить, а ведь раньше мы за два года откармливали тех солдат, у кого в семье не было достатка.
Владислав Шурыгин: Это же был период 90-ых годов, когда создавали специальные группы для солдат с дефицитом веса.
Сергей Канчуков: Конечно, здесь могут быть люди, кто по каким-то причинам заболел и не может по требованиям пройти в армию. Получается, что из-за того что государство не платило его родителям положенные деньги наказывать его? Нельзя так.
Владислав Шурыгин: Нет, Сергей Алексеевич, я говорю о другом, что в этом случае, мое личное предложение, которое когда-то в рамках нашей исследовательской группы мы делали это. Скажем ликвидация понятий призывной армии, введение понятия добровольной армии. Идея заключается в чем? Служба в армии солдатом-срочником является первой обязательной ступенью государственной карьеры. Если человек по медицинским категориям не способен служить, конечно, у него никаких гражданских поражений в правах нет, он имеет точно также права на госслужбу, как и любой другой человек. Если человек здоров, если он нормальный представитель своего общества, то этот гражданский долг ему дается добровольно, то есть ты можешь идти в армию, можешь не идти, выбираешь ты сам. Потом при определении государственной карьеры, если ты решишь не идти ни в бизнесе, ни в медицину, ни в образование, когда ты делаешь государственную карьеру, то ты будешь обязан пройти первую ступеньку. То есть уже в 27 лет или в 30 лет, или в 18 дет, но пройти тот самый обязательный год службы, который является этой обязательной ступенькой. Проходя этот год службы, ты получаешь достойную зарплату, как мы говорили минимальная зарплата в стране есть и мы должны ее платить солдату-срочнику, потому что он точно такой же гражданин и точно такой же работник государства, как и любой другой. Вот эта идея как Вам?
Сергей Канчуков: Я уже начинал отвечать на этот вопрос. Скажу вам, что не должно быть разделения на белых, красных, на здоровых и на больных. Не должно быть здесь разделения, потому что в армии есть профессии, где не нужно бежать
Владислав Шурыгин: Что ж, по крайне мере, первый занавес над проблемой по контрактной и профессиональной армии мы подняли. В следующей передаче мы обязательно продолжим этот разговор, а сейчас, в конце передачи, я бы хотел дать один хороший военный совет. Когда выбираете что носить в солдатском ранце, маршальский жезл или банку тушенки, бывалый солдат обычно выбирает второе, потому что вес примерно одинаковый, но пользы от нее больше. Всего доброго.
Сергей Канчуков: До свидания.
Контрактная или призывная армия (часть 2)
Программа Комендантский час. Военный эксперт Владислав Шурыгин и генерал-майор Сергей Канчуков о преимуществе и недостатках контрактной и призывной армии.
Владислав Шурыгин: Здравствуйте, в эфире «Комендантский час» и я, комендант этого часа, Владислав Шурыгин. Мы продолжаем наш разговор о контрактной армии. Наш гость генерал Сергей Алексеевич Канчуков. Здравствуйте!
Сергей Канчуков: Здравствуйте.
Владислав Шурыгин: Точнее мы заканчиваем долгий разговор о том, что такое контрактная армия и что такое профессиональная армия.
Сергей Канчуков: Я думаю его закончить просто так нельзя.
Владислав Шурыгин: В рамках формата. П прошлой передаче мы все-таки смогли определиться, чем отличается профессиональная армия от контрактной.
Сергей Канчуков: Попытались.
Владислав Шурыгин: Да, попытались. Первое – это все-таки качественное состояние армии, а второе – это способ ее комплектования, что это далеко не всегда одно и то же, что было допущено много ошибок при комплектовании наших вооруженных сил. В этом случае очень важен все-таки тот драгоценный опыт, который вы получили и наработали за годы службы. Этот опыт, к сожалению, на данный момент не очень востребован нынешними вооруженными силами. Итак, Сергей Алексеевич, давайте поговорим о том, какую же армию мы должны построить? Что такое профессиональная армия применительно к России в идеальном варианте? С чего начнем?
Сергей Канчуков: Начнем с концепции. Самое главное – это концепция, чтобы человек понимал куда он идет, зачем он идет, что в конечном итоге он получит от профессиональной армии или от участия и от подписания контракта? Офицер, понятно, здесь рост по службе, не большое повышение денежного довольствия и в конечном итоге получение квартиры. Сейчас также определены для военнослужащего по контракту некоторые моменты в законе, но я считаю, что эти законы далеко не соответствуют той истине и тем требованиям, которые нужно предъявлять к профессиональной армии. Чтобы люди пришли и мы набрали 420 тысяч человек, выполнив указание Президента, должен быть другой подход. Должна быть выработана концепция. Эта концепция должна быть доведена до всех граждан страны. Только тогда мы сможем набрать людей.
Владислав Шурыгин: Если очень коротко, то в чем смысл этой концепции?
Сергей Канчуков: Смысл простой. Должно быть определено, первое – это чем и как должен заниматься контрактник? В повседневной деятельности, боевой подготовке, на отдыхе. Где он должен жить – в казарме, в домике, на базе, то есть по принципу того, что должны быть построены легко возводимые новые казармы, новые возводимые дома для семейных, потому что контрактник может быть семейным. Это первое. Второе — как обеспечить его жизненное существование определенное время, от 3-х лет до 10–20-ти лет. Желательно, чтобы контрактник 20 лет служил, не офицер как 25– 40 лет, а чтобы минимум 20 лет служил. Экономически это однозначно будет выгодней для государства. Первый подход такой, то есть должны быть построены новые базы с новыми подходами, чтобы можно было размещать там части контрактников.
Второй подход – это повседневная деятельность и боевая подготовка, здесь контрактник должен знать, что он не просто приходит на работу и уходит с работы, а чтобы он постоянно занимался повседневной деятельностью, боевой подготовкой, 24 часа в сутки.
Третий подход – денежной довольствие, здесь денежное довольствие тоже должно быть расписано для контрактника, он должен знать, что он получает денежное довольствие, например, 1 рубль. После этого он занимается боевой подготовкой, за боевую подготовку он тоже получает 1 рубль. За участие в ночных занятиях он тоже получает, за учения он тоже получает, за профессионализм он тоже получает.
Владислав Шурыгин: За участие в боевых действиях.
Сергей Канчуков: Да, за выполнение упражнения учебных стрельб он тоже получает какое-то денежное довольствие. То есть у него должно быть стремление. Это составная часть. Второе – это его статус. Начиная от формы одежды и заканчивая одеждой для проведения свободного времени гламурным вечером.
Владислав Шурыгин: Правом на получение образования.
Сергей Канчуков: Сначала это, потому что гламурный вечер в каком-то кафе тоже не возбраняется, это должно быть, чтобы он туда мог пойти в своей парадной форме одежды, имея белую рубашку и все необходимое, то есть здесь тоже подход должен быть. Статус начинается с этого – встречают по одежке, а провожают по уму. Также и здесь, должен быть статус у него определен.
Владислав Шурыгин: А сегодняшняя форма не позволяет контрактнику быть достойным?
Сергей Канчуков: Не позволяет. Чем она отличается?
Владислав Шурыгин: А разве он носит не то же самое, что носит офицер?
Сергей Канчуков: Конечно, нет. А разве офицер в своей форме повседневной одежды может прийти в ресторан, у него разве есть форма одежды парадная? Только у генерала есть другой китель, а у офицера нет, то есть парадно-выходной формы одежды. В иностранных армиях есть, у них разделение, а у нас этого нет. Скажете: «Затраты! », но это имидж, это статус, это положение человека в обществе.
Потом образование, а потом пошли льготы – это детские сады, обустройство семей, потому что на базе семья должна работать, жена должна работать, она не просто должна сидеть. Здесь экономический должен быть подход или фирмы должны какие-то образовываться, филиалы. Государство не проработало эти вопросы. Если это будет все проработано, то тогда и потянутся люди, семейные люди потянутся. Почему семейных нельзя набирать? Тогда воинская дисциплина будет другая, а это же одно из Положений. Отчего зависит воинская дисциплина? Не только от боевой подготовки – это главное однозначно – но и от морального климата в коллективе тоже зависит. Если этот моральный климат будет хороший …
Владислав Шурыгин: Да, одна из проблем 201-ой дивизии, когда у вас там поменялось 3–4 комплекта контрактников, заключалась в том, что до вечера контрактник на полигоне, а вечером он вернулся, в ближайший кабак и дальше, что называется, литр на грудь и в штопор. Соответственно он там месяц-два и списан.
Сергей Канчуков: Да, совершенно верно. Поэтому тоже этот комплекс должен быть проработан. Далее основной комплекс – это льготы. Какие льготы будет иметь контрактник и офицер? Нас же сейчас лишили льгот, вот я получаю за все льготы 1800–1900 рублей, меня всех льгот лишили, я участник боевых действий, но чтобы зайти в метро в Москве я должен покупать сейчас билет. Льгота у меня существует, но я не могу ею воспользоваться, потому что я не житель Москвы. Значит нарушены мои права? Нарушены. Вот это не доработано. Ведь что такое 1800 рублей? Проездной билет на месяц только на метро, а льготы были шире у нас – и телефон, и стоимость квартплаты, и все остальное. Сейчас этого ничего нет. Поэтому здесь это существенный момент. Плюс образование, это должно быть образование без отрыва от службы, заочное или так, чтобы приезжали преподаватели, институты, то есть здесь нужна концепция образования армии.
Владислав Шурыгин: Получается, что это принципиально новая концепция баз.
Сергей Канчуков: Не только баз, это концепция новой армии должна быть изменена. Пока у нас концепция – сократили офицеров, убрали полностью прапорщиков, сократили войска, поставили только бригады и назвали базы авиационные. Все. Больше ничего не изменилось – боевая подготовка не изменилась, отношение не изменилось, ну и естественно все остальное, обучение. Ведь было три высших образования. Никто не понимает, что тактика, оперативное искусство, стратегия – это разные специальности.
Владислав Шурыгин: В данном случае мы говорим об офицерах.
Сергей Канчуков: Да, об офицерах. Контрактник же тоже должен расти и мы в прошлую передачу с вами о денежном довольствии и о звании говорили. То есть человек, когда он выслужил и увольняется через 20 лет тем же старшим прапорщиком и у него уже готова работа где-то на гражданке, куда он написал, ему уже государства нашло место, тогда он спокойно с совестью будет защищать государство. Тогда не будет пьянок, тогда не будет всего этого. Это утрированно как бы и очень сокращенно. Но принцип должен быть такой. Сначала вырабатывается концепция, потом люди понимают эту концепцию, чтобы не было такого, как здесь написано – техник роты, который отвечает полностью за боеготовность технической составляющей роты и находится на первом уровне.
Владислав Шурыгин: Опять же это говорит о не профессионализме тех, кто писал, потому что перевели термин, не понимая, что этот термин означает применительно к Российской армии.
Сергей Канчуков: Да, и выложили его на сайте Министерства обороны.
Владислав Шурыгин: Все-таки, вы говорите о том, что нужно менять концепцию, условно переходить к военным базам. Реально ли это?
Сергей Канчуков: А почему бы и нет?
Владислав Шурыгин: Американские базы – это ведь целые городки с населением примерно 10–15 тысяч человек.
Сергей Канчуков: Да, совершенно верно.
Владислав Шурыгин: Со своей инфраструктурой, как у них, там много там фортов.
Сергей Канчуков: Если подойти с этой стороны, то некоторые моменты из Американской армии нужно брать, вопросов нет. Также и в немецкой, и в американской, отталкивать передовой опыт нельзя. Вопросов нет, не смотря на то, что Америка на острове, а мы на материке, но база – это дивизия. Я не вижу, вообще не понимаю этих бригад. Я понимаю только «дивизия». Пусть меня учили давно, но я понимаю, что командир дивизии имеет все, а командир бригады ничего. Когда такая база стоит, дивизия, когда она укомплектована личным составом, а у нас безработных много в государстве и они придут, если будут те льготы, которые мы обговорили. Они придут, я по крайней мере уверен в этом, тогда это будет настоящая база, которая будет прикрыта и с воздуха, которая может и отразить, которая может обеспечить на своем операционном направлении отражение первоначальной агрессии, для того, чтобы создать остальные… это уже структура, это уже совсем другое.
Владислав Шурыгин: Совсем недавно я имел очень долгую беседу с представителем Министерства обороны. Меня удивило, что он не задумывается над совершенно очевидными вещами, что на сегодняшний момент, бригады, которые развернуты, бригады, которые прикрывают оперативные направления, они фактически не прикрывают ничего. По одной простой причине, что если где-то возникает любая угроза, то эта бригада просто грузится в эшелоны, как он говорит, и быстро убывает к тому месту, где возникает угроза. Возник вопрос, а что же остается на ее месте? Получается то направление, которое прикрывала эта бригада, остается просто открытым.
Сергей Канчуков: Совершенно верно.
Владислав Шурыгин: В дивизионной системе ведь было совсем по-другому, то есть дивизия отдавала, допустим, для такой войны как Чечня один полк, но при этом вся дивизия оставалась на месте и прикрывала.
Сергей Канчуков: Вот маленький пример о нашем героизме, мужественности и преданности. 08. 08. 08 мне позвонили из Москвы и поставили задачу готовить один отряд для действий.
Владислав Шурыгин: Речь идет об отряде спецназа специального назначения?
Сергей Канчуков: Да. Я, естественно, поставил в свои две бригады задачу готовить два отряда. Через час у меня все солдаты подписали контракт. Ни один не отказался и пошли готовиться. Мы могли набрать бригады из наших четырех отрядов, один из самых лучших и самых подготовленных, и он бы выполнил любую задачу.
Владислав Шурыгин: У нас в гостях генерал Канчуков.
Сергей Канчуков: Спасибо.
Владислав Шурыгин: Мы говорили о том, как все-таки комплектовать армию и какой принцип комплектации должен быть. В конце передачи естественно один очень хороший военный совет. Когда-то начальник генерального штаба германской армии Мольтке говорил: «Офицер генерального штаба должен говорить правду, одну только правду, ничего кроме правды, но не всю правду».
До встречи.
Комментарии к видео