Криминализация сознания: Дед Хасан и зайцы

Дорогие друзья, случилось несчастье. Некоторое время назад, уже несколько месяцев назад, в Москве убили преступника, криминального авторитета, профессионального уголовника Деда Хасана ‒ это его прозвище. Фамилия у него была, имя у него было, родители его называли по-другому, но человек вошел в историю нашей страны, не опозорив своих родителей, под именем Деда Хасана.

И вдруг это стало темой №1, вдруг это стало политическим событием. Сейчас, если вы будете смотреть новостные ленты, то вы увидите, что убийство бандитов, убийства, как это сейчас называется «криминальных авторитетов» или «авторитетных бизнесменов» или то, что с ними происходит, является политическими новостями. Это сильное искажение нашего сознания.

Да, когда арестовывают бандитов в Америке, арестовывают бандитов в Италии ‒ это тоже новость, но она проходит в разделе уголовных хроник. Она воспринимается обществом как событие, как что-то существенное, как что-то важное. Но она воспринимается обществом как правило, потому что бандит должен сидеть в тюрьме, а не в правительстве. У нас это воспринимается как какое-то странное событие. У нас же арестовали преступника! Поразительно! С чего бы это? Что за этим стоит? Какая интрига? Журналисты немедленно начинают гадать, не потому что журналисты странным образом воспринимают реальность, не потому что они не понимают, как устроен мир, а потому что, к сожалению, многие из них понимают это слишком хорошо.

В нашей стране институт воров в законе был создан для того, чтобы контролировать лагеря и потом контролировать волю. Лагерная страна не может управляться только сверху. Чтобы ее удержать, нужна еще теневая система власти снизу. В этом качестве в 30-е годы был создан (это долгая история, можно рассказывать ее в деталях, я говорю ее очень сжато) институт воров в законе. Почему там так много грузин до сих пор? Не потому, что это какая-то специфически плохая нация, не потому что плохие люди, не потому, что это слишком криминальная культура, нет. Шато Руставели мы учим как великого представителя русской культуры, хотя русской письменности в то время еще не существовало. «Что ты отнял, то пропало, что ты отдал, то твое» ‒ это формула русской культуры, это форма русского национального характера и кого волнует, что у нас в то время еще, как говорят, не было письменности? Это про нас сказано и для нас сказано.

Проблема не в этом. Просто Берия был грузином ‒ мегрел, если быть точным. Поэтому среди воров в законе и по сей день так много грузинов, а не потому, что есть какое-то извращение национальной культуры. До сих пор эта ситуация сохранилась. Не потому, что дело Берии живет, нет. Потому что когда вы создаете криминальное государство, а смысл либеральных реформ именно в том, чтобы создать криминальное государство, то вам нужны преступники не для того, для чего они были нужны Берии ‒ чтобы держать лагеря, а для того, чтобы управлять официальной сферой жизни. Поэтому «воры в законе» до сих пор важны для понимания механизмов реального государственного регулирования в России.

Поэтому убийство «вора в законе» оказывается федеральным событием и не только на уровне уголовной хроники. Поэтому мы испытываем чувство стыда и позора. Я должен сказать, что даже не всем бандитам это нравится. Они считают, что это неправильно ‒ у всех есть своя сфера деятельности и что государство должно быть помимо них. Но если государство не хочет быть помимо них, а хочет само быть преступным, что могут сделать преступники? Это не их сфера компетенции.

У нас не так давно назначили профессионального министра внутренних дел. Первого за все 2000-е годы профессионального министра внутренних дел. Я надеюсь, что некоторые улучшения, которые уже имеют место быть в этой сфере, ‒ вдруг стали вежливые гаишники в Москве. Они прямо-таки перестали быть персонажами циничных и мерзких анекдотов. Естественно не все, но многие из них, и улучшения имеют место быть.

Я надеюсь, что через некоторое время убийство очередного криминального авторитета будет сопровождаться заголовками «Убийство бандита» и никто не будет по этому поводу возмущаться, и это не будет федеральным событием в области политики, а это будет региональным, пусть даже московским событием в области уголовной хроники. Для этого всего-то нужна мелочь ‒ создать не криминальное государство.

Я очень скептически отношусь к нашей государственности, но некоторые шажки в этом направлении она уже сделала: у нас есть относительно нормальный министр внутренних дел. Помочь ему в рамках сувенирной демократии гражданское общество не может. Как граждане Российской Федерации мы с вами бесправны и не имеем возможности влиять ни на что. Раз не можем помочь, то давайте хоть будем сочувствовать и делать это активно в рамках Интернета.

Я не хочу, чтобы о бандитах говорили цивилизованными словами. Преступник ‒ это преступник. Когда вы говорите о преступнике, что он «криминальный авторитет» или «авторитетный бизнесмен», вы не просто поднимаете его до уровня нормальных, законопослушных граждан. Это не так. Вы себя втаптываете в эту грязь. Давайте не будем забывать смысл слов, как бы не старалось государство заставить нас забыть их.

Спасибо.