Лекция Андрея Кочергина (часть 2)

Лекция Андрея Кочергина

Часть 2

Общая продолжительность: 22:52

Лекция Андрея Кочергина в Культурно-просветительском центре святителя Иоанна Златоуста, 29 сентября 2012 года. Часть вторая.

Вопрос из зала: Андрей Николаевич, в общем, про универсальные электронные карты и электронные паспорта. Из того материала, с которым я познакомился, из вашего материала, я не нашел ответа. Вы в курсе, наверное.

Андрей Кочергин: Я скажу честно. Я знаю, я в курсе.

Вопрос из зала: Я просто зачитаю несколько строк. Слова премьер-министра Медведева: «Нам критически важно создать универсальную электронную систему для идентификации гражданина в стране, начиная от соответствующей карты. Причем, которая будет содержать не просто набор экономических возможностей, в России этого мало. Эта карта должна идентифицировать человека. У нас страна бюрократическая, у нас очень много бюрократических процедур, и так еще будет долго, потому что у нас очень сложная страна». Каждое слово интересно, конечно. «Соберите сначала у себя всех, а потом я соберу. Там есть «затыки» разные, и по линии взаимоотношений между экономическими ведомствами…»

Андрей Кочергин: Все понятно. Вопрос мне понятен.

Вопрос из зала: У меня вопрос такой. Обязательное введение, внедрение карт ориентировочно рассчитано на начало следующего года. Я уж не говорю про религию, про убеждения человеческие, про православных людей. Это уже угроза такая глобальная для страны. Меня интересует ваше мнение.

Андрей Кочергин: Сейчас скажу его. Значит, я тут сталкиваюсь с человеком, со священником, иереем. Зовут его Василий. Я, к сожалению, только по Интернету с ним разговаривал. Он мне говорит, буквально, открытым текстом:

— Андрей Николаевич, я не понимаю всей вот этой вашей вот «дерьмо попало в вентилятор». Вы вообще чего делаете? Зачем?

— Меня не заткнуть. Я такой, прямо «пожар в джунглях». Характер дебильный и убеждения, и я не знаю чего с этим делать – буквально так вот. Меня и прет, буквально наяву

— Нет, чего вы. Мы же проиграем, это понятно, это же ясно даже из нашего вероисповедания.

— Интересно, ну-ка, ну-ка!

— Мы же религия поражения.

— Да? А когда и перед кем, напомните, пожалуйста

— Ведь Антихрист же придет, ведь Армаггедон же…

— Вы в Армаггедон веруете?

— Конечно.

— А я во второе пришествие. Я, вот — во второй приход.

Да, да. Тут штука такая. На Афоне был, а мне отцы говорят: «Какие вы счастливые. Сбываются предсказания, все сбываются уже потихонечку. Именно на ваше поколение выпадет, вы увидите». Вот это – одно из предзнаменований. Как я к этому отношусь? Сложно я к этому отношусь. Я на сегодня не могу дать себе четкого ответа, как с этим быть. С одной стороны, я категорически против. Удивительную вещь скажу, то, что мне обычно пеняют: то есть я как бы враг для всех. Для православных я слишком уж какой-то экстремист, для неправославных я православный, это по умолчанию. Для фашистов я просто подонок и конченый урод – я их даже уважаю за это. Куда ни коснись, как это с обезьяной было: красивые и умные, а она по середине была – не разорваться же! Вот, как и я, понимаете? Куда мне кинуться-то, бедолаге?

Здесь я для себя думаю: «Как мне быть? ». У меня государство берет и с точки зрения правомерности, то есть тех законов, которые они явно примут, говорит: «Братан, сдавай ты это, это, и получи отдельную карточку». Что это означает? Надо быть очень тугим человеком, чтобы не понять. Предположим, доболтался я до того, что просто пищевод перекрыл. Вроде бы меня под «КАМАЗ» засунуть неудобно, потому что понятно, почему засунули. «Давайте ему просто карточку выключим, да и все? ». Меня выключат просто, и у меня не будет прав, паспорта, кредитной карты – я молока себе не куплю. Я не смогу проехать на машине, меня не пустят в метрополитен.

Вопрос из зала: Вас-то не пустишь…

Андрей Кочергин: Да, я-то перепрыгну. Меня одно радует, что меня только лопатами зарубить. С другой стороны, посмотрите, какой тотальный контроль. Ведь они же не объясняют, зачем. Они объясняют: «Мы уроды, мы бюрократы, с нами тяжело. Мы вам поможем! Будет легче». Они это делают, они для чего объясняют: «Мы же бюрократы, у нас же затыки».

Ребята, можно попытаться это сделать. Они это делают и, предположим, делают, что если ты не берешь – ты преступник. Видимо, здесь каждый для себя примет собственное решение. Давать свое – это все равно, что подталкивать вас к, возможно, не совсем правильному поведению. Имею ли я на это право? Я могу делать очень странные вещи, и никто мне не запретит. Когда мне говорят: «Андрей Николаевич, почему вы себя так ведете? Вы же пример для миллионов». Я говорю: «Секундочку, это когда это я изъявлялся-то так? То, что вы там себе надумали, так это ваши проблемы. Я-то своим путем иду. Я же за собой никого не звал». Я-то если даже ошибусь, так я и сам за это расплачусь.

В этой связи у меня есть решение по этому поводу, но толкать вас к нему – это все равно, что проявлять некое насилие по отношению к вашей свободе выбора, вашего выбора. Вы, возможно, поступите ровно так же, как я. Я не скажу как. Я же специально говорю, что я не буду тут рекламировать свой идиотизм. При этом при всем – это ваш выбор. Свободу Господь дал всем нам одинаково, и мы ее обязательно реализуем, каждый по-своему, и ответим за это перед высшим судом. Мне как человеку верующему гораздо проще. У меня жизнь очень простая штука, потому что я верю в то, что Господь есть, и из-за этого мне реально… Я знаете, чего боюсь в жизни своей? Единственную вещь – я боюсь испугаться. Испугаться мира, потому что я знаю, что такое страх. Единственный страх, который у меня есть – это опасение: когда Господь призовет, что я скажу-то? Как я поступлю-то? С немытыми руками, с нечищеными зубами – такой подляк, вообще, как же делать-то? Поэтому в этой связи я искренне вам говорю: я сейчас, понимая публичность процесса, сегодняшнего с вами разговора, говорить о своем решении в этой связи не хочу. Это нечестно с моей стороны. При этом при всем я четко могу вам сказать: сбываются предсказания – это одно из них.

Если мы не хотим, чтобы это произошло, нам дозарезу нужно собственное государство, которое не будет нас ставить в это идиотское положение. Пока мы имеем не наше государство, а государство, обслуживающее номенклатурно-бюрократический – добавим коррупционный – класс, он будет вытворять с нами… Это самое малое, что могло произойти. Кто сказал, что «воронки», например не поедут? Хотите пример какой-нибудь? Мы сейчас придумаем. Один джихад чего стоит. Какая классная страшилка! Как активно ее обсуждают, все, с обеих сторон. И те, кто его ведет – их кто-то подталкивает, и керосин подливает для одной простой причины: кто сказал, что вы не наймиты чего-нибудь? То, что вы улыбаетесь, симпатичные – знаем мы вас. Мы и вас проверим. Нет, это только во благо вам… Вы, главное, не парьтесь только, и сейчас вам карточки…

В Германии идиота показывают – идиот, по-другому не назвать – он вообще все заменил. У них теперь не карточки даже, у них именно имплантированные чипы. Ему объяснили: «Джихад». Он немец, он подумал: «Нехорошо, совсем это не хорошо». Ему говорят: «Есть один момент». Вот, в пробирочке вот такая штуковинка. Ему в руку под кожу – чпок. Проходит мимо терминала, рукой махнул – там фотография, как его зовут, «на счету…», права, паспорт – все. Он говорит: «Могу себе руку отрезать». Я так подумал: «Да не вопрос…». Причем, зная немцев, я точно знаю, куда они будут ставить этот чип. Они без фантазии, у них регламент – и они именно туда и будут. Он с чипом, и они такие радостные, они такие счастливые… Они везде пробуют, и все у них получается потихоньку.

Вы понимаете, сейчас только не смейтесь, пожалуйста. Дело в том, что – осознание явление, понимая, что две тысячи лет идет война, она идет, не переставая. Мы понимаем, что действительно сбываются предсказания. Они не могут не сбыться, они в правдивой книге. Перед нами стоит силища. Это не какие-то американцы, какие-то израильтяне, Бог его знает, кто – нет. Вот есть совершенно конкретное, бинарное отношение к свету и тьме кромешной. Тьма на нас наступает. Здесь, ребята, мы все сдохнем. Вы все, каждый из вас, передохнем, как собаки — чуть раньше, чуть позже. Вы представляете ужас? Вот вы здесь сидите, сколько вас тут человек? Трупы перед вами — мы умрем. Это правда, смириться надо и понять это.

Единственное, что спасает – это понимание, что мы не имеем права на очень многие вещи. Я совершенно уверен, что единственная задача человека, живущего на Земле – это стать святым, не больше и не меньше. Перепугаться и вспотеть от величины задачи. Как только мы это понимаем, мы теряем возможность на столько глупостей, и мы вдруг обретаем такую поддержку, которую обретали люди, которые просияли столетиями назад. Почему-то мы решили, что на этом процесс закончился как-то: они там были где-то, но это не к нам. Мы что? У меня же фамилия, имя, паспорт. У меня ноги пахнут – какой я святой?

Друзья мои, мы все перед Богом и даже пускай… я еще раз говорю: хуже нет, чего-то навязывать. Я в силу своего какого-то восторженного отношения к своей религии бываю несколько навязчив. Это даже неправильно как-то. Я не знаю, прав я или нет – это, опять же, мой выбор. Может, кто-то там более свят, более праведен, чем мы, православные – бывает такое. А что такого? Может быть? Вполне. Почему нет? Однако при этом при всем должны быть рамки и ориентиры.

Если, например, тот же отец Рафаил, которого всего высмеяли, ошельмовали, а он говорит: «Нельзя нам принимать эти карты». Тут же выступает священник, который разражается, просто молнии, и мне присылает: «Вот, посмотрите, кто этот Рафаил – обновленец, еретик». Я говорю: «Это вы про схиархимандрита Рафаила? Это который старец на Афоне? Кто его там смешал с гуано? Этот иерей-молокосос? А вы видели обоих? ». Вот этого даже смотреть не хочу. Я этого-то знаю. На Афоне к нему отношение однозначное. Причем, он-то человек русский, и поэтому он по-русски пытается донести, наивно, как старцы доносят, потому что он ангелочек. Он, как ангелочек, разговаривает о вещах страшных, без сомнений, без каких-то опасений сказать что-то конкретное. Чего ему боятся – у него шаг до Царствия Небесного остался?

Я так не могу. Я не схиархимандрит Рафаил. Тем не менее, я говорю: мое решение есть. Озвучивать его в этой связи я не буду, мне не позволяет мое отношение к вам. Нельзя так, я права не имею. Он имеет, потому что прозорлив. Здесь, еще раз говорю, как только каждый из нас попытается обрести собственное понимание, зачем мы здесь – мы родились, нам Господь жизнь дал. Мне здесь сложно что-то объяснить, по той простой причине, что мы не помним факта рождения, то есть мы как бы всегда были. Есть полное ощущение, что, если мы всегда были, то мы всегда будем – мы по-другому себя не ощущали. Я ощущал.

Я знаю, что такое умирать. Господь меня миловал — я знаю, что такое умирать и не сомневаться, что я умираю. Я не сомневался, что я умру. Когда ты понимаешь холодный ужас, оттого что не доделал, оттого что подвел тех, кто в тебя верил, а ты уйдешь сейчас. Когда по молитвам братьев ты вдруг выскакиваешь из этого всего, как же по-другому на мир-то смотрится! Ты бежишь и думаешь: успеть бы хоть еще что-нибудь, чтоб зачлось. Не в плане того, что я плюсы ловлю, а потому что по-другому то нельзя. Вот тут уже, когда мне: «Да давай». Да не променяю! И не от величия собственного, а от ужаса перед Создателем, перед которым я окажусь. Предположим, нет его – не случилось, обманули нас попы-мироеды, а не важно, по совести живу.

Совесть – дар божий каждому человеку, даже неверующему. Это поразительным образом совмещает представление о нравственности у людей полярных: у таежников и негров с голой попой. Все примерно думают одинаково, что такое хорошо и что такое плохо — с разночтениями, судя по колориту и каннибализму, скажем так, в каждом районе. При этом при всем, понимание, что совесть надолго с вами, на ней все и останется. Когда мы проявим слабость, когда мы проявим инфантилизм, конформизм наш постсоветский – вот мы вроде в стайке, и не страшненько, и вроде бы погавкивать можем. И вообще, у нас демократия, мы не кидаем предметы всякие, чего у нас там такого. Беда одна – когда он из стайки вылез, на него фонарик направили, а он взял и в трусики надудонил. Нельзя бояться, мы не имеем права бояться сейчас.

Мы все взрослые самостоятельные люди, у большинства из нас есть дети, либо скоро будут – они, где жить-то будут? Мы что, идиоты, мы не понимаем, что происходит в стране? Все понимаем, даже не имея экономического образования. Мы все понимаем. Здесь одно: мы даже не в технологическом плане должны что-то изменять, что-то такое менять в структуре, в базисе, в надстройке – если кто политэкономию изучал. Надо понять, кто мы.

Я сейчас пишу книгу. Я хотел, честно говоря, успеть ее привезти, но не смог. В типографии мне выносит мозг (у меня всегда так происходит, у меня ежик рожает, у меня такая парадигма жизненная). Я там написал поразительную вещь. Сам прочитал и обомлел написанному, а не скажу. Читайте книжку. Книжка появится. Я ж теперь вообще обнаглевшее оружие, я денег назанимал и сейчас ее сам выпущу, потому что мне очень не нравится, что происходит с моими книгами, в принципе. Даже не в плане экономики, а в плане того… Короче, ладно. Я очень расстраиваюсь, на самом деле.