Непрямая "прямая" линия

Андрей Фефелов: Что можно сказать по поводу обращения Путина к народу, вернее общения с народом? Подобный ритуал повторяется почти каждый год уже много лет. Это особый жанр политического театра. Прежде всего, хочу обратить внимание на то, что большинство современных политиков не прямо выражают свои чаяния, свои пожелания, свои программные установки. Вообще современная политика ‒ это в основном тайная политика, а народу, массам предоставляют некую успокоительную «пилюлю». Именно такой «пилюлей», как мне показалось, и было общение Путина в прямом эфире с народом.

Многие  вопросы ‒ опять же, как мне кажется, ‒ они были достаточно спонтанны и не готовились заранее специальной службой или администрацией или пресс-службой Президента. Люди спрашивали то, что их волнует в определенных интонациях. Путин отвечал недостаточно ловко, на мой взгляд, вполне приемлемо, но весьма округло. Он никогда, ни при каких обстоятельствах не позволял себе на протяжении всех лет своего царствования, если угодно, каких-то очень острых и резких формулировок. За исключением, может быть, каких-то афоризмов. Кстати говоря, тоже весьма неловких. Видимо это есть стиль путинского изложения мыслей. Он всегда что-то себе на уме держит, а в публичном пространстве не выражает своих планов.

Повторяю, что таковы политики и на Западе тоже. Они прикрываются какими-то общими демагогическими формулами. Например, Лукашенко ‒ он другой. Ахмадинежад ‒ он другой. Чавес был тоже другой. Он говорил о каких-то более понятных и сущностных вещах. Можно было и дальше продолжать с ним разговор на какую-то серьезную тему, то есть он говорил с массами не как с малыми детьми, а как с такими партнерами, сидящими с ним за одним столом. Такое ощущение, что это было один огромный стол, который можно было сравнить с целым государством ‒ со страной Венесуэлой. Чавес разговаривал с народом, как с соседом.

Здесь другая немножко другая позиция. Здесь позиция взрослого дяденьки, вокруг него много-много детей и он их успокаивает, говорит: все нормально; приватизация была необходимо, то есть он дает сигнал и тем и тем, что это было плохо, были ошибки, а в то же время, если ее не делать, было бы еще хуже. В этом смысле мы имеем дело с неким таким усыплением. Но готовы ли сегодняшние массы, люди, чтобы с ними говорили открыто, ясно, декларировали планы? Готов ли Путин к тому, чтобы озвучить все, что происходит на самом деле? Не опасно ли это для Путина и для страны в целом, поскольку Путин ‒ политик, который продвигается вперед тайными тропами. Он вырос в разведке, и эти технологии разведки прочно слились с его политической стратегией.

Поэтому мне кажется, что это выступление само по себе не дало ничего нового, не произвело никакого фурора, и еще раз подтвердило то, что мы живем в эпоху тайной политики. Люди, аналитического или конспирологического склада, наверняка найдут в этом выступлении очень много полезной информации для себя, а может быть даже слишком много информации, и попробуют построить на песке какие-то замки, а может быть даже наоборот ‒ вырыть какую-то яму.

Я этого делать не буду. Я вижу политика, повторяю, достаточно приземленного и говорящего на очень таком прозрачном, очень совершенно таком стерильном языке политиков XXI века.

Павел Святенков: Я хотел бы поговорить о «Прямой линии» Путина с народом. Вокруг этой Линии наши средства массовой информации нагнетали ажиотаж. Предполагалось, что эта Линия откроет новые высоты в отношениях Президента и народа. Но, как и ожидалось, ничего нового Путин в ходе прямого эфира, который продолжался более 4-х часов, не сказал. И это совершенно понятно. Дело в том, что Путин общается с народом по совершенно особой формуле. Эта формула заключается в том, что Путин никогда не отвечает прямо на поставленный ему вопрос. Он всегда его как бы отзеркаливает, возвращает тому, что задал вопрос. Причем у вопрошающего создается впечатление, что Путин с ним во всем согласился.

Как это делается? Допустим, у Путина спрашивают: «Что вы любите пить: чай или кофе?» Нормальный человек бы сказал: «Я люблю пить чай» или «Я люблю пить кофе». Путин же говорит примерно так: «Конституционное право любого российского гражданина выбирать чай или кофе. Лично я предпочел бы, быть может, чай, но также, скорее всего, и кофе. И с оппонентами нашими мы будем спорить. Они обладают полным правом дискутировать с нами свободно и главное ‒ без применения насилия». Конечно, это выглядит как некая пародия на реальные ответы Путина. Но если мы посмотрим на то, что он говорил в ходе своей Прямой линии, выяснится, что это никакая не пародия, а просто модель того, как Путин общается со своими избирателями.

Например, Путина спросили: не пора ли посадить Чубайса в тюрьму? Это острый вопрос. Да, казалось бы, ответственный политик должен сказать: «Да, пора» или напротив: «Нет, мы никогда этого не допустим». Что сказал Путин? Он начал говорить о том, что Чубайс ‒ неплохой парень, о том, что Чубайс возглавляет государственную корпорацию, а также о том, что те нецелевые расходы, которые выявлены в этой государственной корпорации ‒ это не преступление, это ошибка.

Между тем Чубайс возглавляет государственную корпорацию, которая занимается нанотехнологиями, и эта государственная корпорация очень интересно устроена. Фактически это смешанная форма между государственным и частным предприятием и фактически все убытки вешают на государство, а все прибыли могут распределяться внутри самой корпорации. При этом глава корпорации, то есть сам Чубайс, назначается указом Президента, то есть это никакой не частный бизнес, и президент, конечно, несет такую же ответственность за деятельность Чубайса, как и за деятельность, допустим, любого министра.

Примерно аналогичным образом отвечал Путин и на вопросы о Сердюкове. Его спросили, будут ли сажать Сердюкова, а то вот, дескать, смотрите, «стрелочники» сидят или в отношении них возбуждены уголовные дела. Путин на это сказал, что да, конечно, ведутся дела по коррупции, но все проблемы должен решать честный и справедливый суд.

Аналогичным же образом Путин ответил и на вопрос о миграции. Его спросили: когда же прекратится миграция из стран Средней Азии в Россию? Путин ответил: мы намерены ввести въезд в Россию по загранпаспортам; при этом мы намерены за свой счет напечатать загранпаспорта для государств Средней Азии, а деньги, которые мы потратим на это, могли бы пойти на пенсии. Казалось бы ‒ это ответ, но на самом деле это никакой не ответ. Потому что даже если граждане Таджикистана, Киргизии и Узбекистана будут въезжать в Россию по напечатанным нашим гознакам загранпаспортам ‒ это вовсе не означает визового въезда. Понимаете? Загранпаспорт ‒ это просто документ и если существует безвизовый режим, то можно и, имея загранпаспорт, без всякой визы въехать в Россию. Между тем о введении виз Путин ничего не сказал. Только о введение загранпаспортов. То есть тот вопрос, который был ему задан, был заменен совершенно другим вопросом и дальше Путин отрапортовал о том, что, дескать, проблема решена. Между тем проблема миграции с введением въезда в Россию по загранпаспортам никак решена не будет. То есть загранпаспорта никак не будут препятствовать мигрантам из Средней Азии приезжать в нашу страну.

Собственно говоря, аналогичным образом он отвечал, например, и на вопросы о правительстве, когда он сказал, что правительство работает меньше года и пока его рано оценивать.

Вообще-то говоря, «Прямая линия» с Путиным ‒ это такой сеанс массового гипноза. Спите спокойно, дорогие «жители Багдада», все спокойно, все хорошо, страна развивается в правильном направлении. Но если мы приглядимся ‒ за этими ответами, к сожалению, стоит пустота, стоит отказ от какой-либо стратегии развития нашей страны и главное ‒ стоит нежелания что-либо менять.

Путин произносит успокаивающие фразы. Он пытается продемонстрировать, что держит ситуацию под контролем, но он совершенно не собирается менять тот курс, который сложился за последние два десятилетия. Он совершенно не собирается причинять неудовольствие либеральному чиновничеству, которое у нас захватило все ведущие министерские кресла. В сущности, он намерен всего лишь за ширмой этих успокаивающих речей продолжать тот курс, против которого голосовало общество на выборах 2011 года, и протестовали люди, выходя на Болотную площадь, и проспект Сахарова.

В сущности ничего не меняется, и проблема возникает только одна: общество все более испытывает раздражение от подобного ведения дел. Потому что официальный имидж Путина ‒ это имидж мачо, альфа-самца, альфа-стерха, который летает по небу вместе с птичками и при этом непременно возглавляет их стаю, это имидж «нового Сталина», это имидж авторитарного лидера, который твердой рукой ведет Россию к счастью.

Но на деле выясняется, что наш великий лидер не может уволить даже министра образования, на отставку которого усиленно намекали СМИ еще совсем недавно. То есть в реальности Путин боится тронуть бюрократию, боится тронуть коррупционеров и поэтому его имидж сильного человека приходит в существенное противоречие с его реальными действиями. Это становится заметно все большему числу людей, а значит, это истекает срок годности той модели, на которую он опирался последний год и которая заключается в словах «Если не Путин, то кто?». Вот это ощущение безальтернативности Путина ‒ раз уж нет сильного оппозиционного лидера, пусть будет Путин, ‒ оно исчезает.

Ощущение, что скоро мы можем перейти в режим очень похожий на тот, с которым столкнулся поздний Горбачев, когда люди будут говорить: «Кто угодно, только не Путин». Хотелось бы все-таки, чтобы страна до этого не дошла, но пока она идет именно в этом направлении.

Владислав Жуковский: Хотелось бы сказать пару слов о выступлении Президента Владимира Путина, его общении с народом, «Прямой линии». В глаза бросаются некоторые социально-экономические тезисы, которые были озвучены главой государства. Во-первых, безусловно, Президент как всегда держался очень бодро, ярким лидером, очень уверенно. Говорил правильные слова, называл хорошие и верные приоритеты, но при этом нельзя не заметить некоторые противоречия в выступлении самого президента и в тех тезисах, которые он озвучивал.

Например. Президент весьма правильно и своевременно указал на то, что экстенсивный рост экономики России по большому счету исчерпывает себя. Единственное, что можно сказать, что он не просто исчерпывает себя, а экстенсивный рост без развития, то есть модель поедания нефтедолларов и иностранных кредитов, она по большому счету себя уже исчерпала 1,5-2 года назад. Напомним, что последние 2,5 года темпы роста российской экономики затухают, несмотря на растущие и рекордно высокие цены на нефть. В первом квартале текущего года в России и вовсе зафиксирована, по сути дела впервые за четыре года, рецессия.

Сказав, что нельзя продолжать тот прежний финансово-экономический курс, которым мы шли раньше, что необходимо перестраиваться на инновационные рельсы развития, необходимо заниматься модернизацией. Президент, тем не менее, выразил поддержку именно той части либерального клана в правительстве, которая довела Россию до состояния сырьевой колонии Запада, до состояния рынка сбыта для продукции транснациональных корпораций и финансового резервуара для США и Европы.

Что нужно отметить еще из интересного? Бросается в глаза, что буквально за несколько дней до «Прямой линии» с народом, до общения Президента с гражданами России состоялась встреча в Сочи, где Президент встретился с так называемой группой экономистов, экспертов. Они должны были помочь ему разработать некую новую альтернативную стратегию развития России, найти некоторый механизм по ускорению экономического роста. И что самое удивительное ‒ в этой группе экономистов в очередной раз всплыли все те же самые имена, все те же самые последователи доктрин рыночного фундаментализма, все те же самые идейные последователи Гайдара и Чубайса. Не удивительно, что в этой группе всплыл лично Алексей Леонидович Кудрин. Собственно говоря, он же и выступал во время «Прямой линии» общения Президента с населением.

Так вот, Президент считает, что в принципе, в целом фундаментальные основы экономической политики в России ‒ они правильные, они благие и ведут российскую экономику в нужном направлении. Другое дело, что необходимо ввести какие-то небольшие корректировки, небольшие изменения, косметические преобразования, но в целом ничего менять не нужно. Здесь, конечно, парадокс, потому что с одной стороны Президент признает, что Россия стоит уже на грани экономического кризиса. Она находится в состоянии очень глубокого технологического упадка. Обрабатывающая промышленность по сути дела не конкурентоспособна. 92% экспорта составляют либо сырьевые товары и природные ресурсы, либо продукция низких переработок, низких переделов. С другой стороны Президент говорит, что все хорошо, ‒ в принципе, немного подкорректируем социальную политику, и все будет замечательно.

Нельзя не отметить тот факт, что либералы очень активно нашептывают нашему Президенту какие-то псевдонаучные догмы. Путин открыто признал, что он поддерживает и бюджетное правило, которое было пролоббировано Министерством финансов, и которое, по сути дела, создает на ровном месте дефицит бюджета, при фактическом профиците, загоняя экономику во внешние займы. И при этом блокирует модернизацию, тормозит экономический рост.

В меньшинстве остались, в очередной раз, ‒ Сергей Глазьев, академик, Андрей Белоусов, глава МЭР, тот же самый Олег Вьюгин, который присутствовал на совещании в Сочи. Их мнение было не учтено и Президент в очередной раз сказал, что необходимо придерживаться того курса, который был выработан Антоном Силуановым и его учителем Алексеем Кудриным, и продолжать все также, как было до этого. Другими словами, ничего меня пока Президент не намерен и верит, что Игорь Шувалов и Эльвира Набиуллина, которым было поручено каким-то образом ускорить экономический рост в России, не используя налогово-бюджетные и денежно-кредитные инструменты макроэкономической политики, ‒ что они смогут из этой, по сути дела, уже рецессии российскую экономику вытянуть.

Причем по-хорошему надо ставить вопрос не просто об увеличение экономического роста, а о радикальном изменении самих подходов в макроэкономической политике, и отказе от псевдонаучных догм именно рыночного фундаментализма, перехода на инновационный путь развития экономики.

Кроме того, Путин сказал, что ни в коем случае не должно быть никакой кадровой чехарды в правительстве, что все должно быть последовательно, все должно быть прогнозируемо. Никого не надо увольнять. Все эксперты, все министры на своем месте, пускай работают. Все будет хорошо. Другое дело, что он почему-то не говорит, что именно либералы в правительстве, которые сформировались вокруг персон в лице Медведева по большому счету сами же и подставляют Президента, срывая его майские указы и все предвыборные обещания.

Кроме того Путин сказал, что рост тарифов на услуги ЖКХ неизбежен. При этом одновременно он говорит, что основная цель деятельности Президента и правительства в целом ‒ это борьба с инфляцией. Судя по всему, у нас вся страна и все чиновники борются с инфляцией. При этом Путин обещает, что к концу текущего года инфляция будет 5,9%, то есть очередной многолетний, 22-летний минимум. При этом одновременно с этим он заявляет, что действительно у нас услуги ЖКХ, тарифы естественных монополий, цены на газ, воду, электроэнергию ‒ они растут на 15-17% в годовом выражении. Более того, по программе в Министерстве экономики цены на газ и на электроэнергию к 2030 году вырастут в 4,5 и 5 раз соответственно. Каким образом мы будем бороться с инфляцией, когда у нас планово повышаются цены на товары и услуги первой необходимости? Тоже непонятно.

В принципе, про что еще нужно упомянуть, ‒ это, безусловно, пенсионная реформа. Президент открыто заявил, что да, действительно, какие-то маленькие пробелы есть, какие-то недочеты, нестыковочки, но в принципе пенсионная система работает. Те же самые люди, которые в начале тучных нулевых годов, разработали изначально не дееспособную пенсионную систему (она в силах, во-первых, работать без дефицита, а во-вторых, не может обеспечить достойный уровень жизни нашим пенсионерам) ‒ эти же люди будут сегодня разрабатывать новую пенсионную систему. Более того они ее разрабатывают. При этом Путин не упомянул две очень важные вещи. Во-первых, у нас по сути дела регрессивная шкала социальных взносов, то есть реально бедные платят за богатых. Это, безусловно, постоянно провоцирует постоянный бюджет Пенсионного фонда. С другой страны у нас действительно очень большая проблема с собираемостью налогов и сборов. У нас по большому счету очень многие крупные предприниматели уходят в офшоры и не платят вообще никакие социальные взносы. Это, безусловно, разрушает пенсионную систему и пенсионную реформу.

Подводя итог, стоит сказать, что впечатление от экономической части выступления Президента очень и очень неоднозначное. Да, хорошие, красивые лозунги, правильные слова, в целом хорошие заявления, но по факту мы видим строго противоположные тенденции: затухание экономического роста, деградацию структуры экономики, примитивизацию производственных отношений, рост доли минерального сырья и товаров низких переделов в экспорте, усиление зависимости бюджетной системы от нефтедолларов. Сейчас у нас нефтегазовый дефицит бюджета больше 10,5% ВВП и он постоянно последнее время растет. Там есть некоторое снижение с кризисного 2009 года, но в целом он на очень высоком уровне. При этом мы не видим никаких реальных предпосылок как раз сегодня к версификации экономики и к структурным преобразованиям. Спасибо большое.

Александр Боородай: Я бы хотел остановиться всего на двух моментах выступления Владимира Путина в его общения с народом. Казалось бы, эти моменты друг с другом не связаны, но, на мой взгляд, глубокая внутренняя взаимосвязь все же наличествует.

Первый момент ‒ это его добродушная пикировка с Алексеем Кудриным. Был задан вопрос: когда же Алексей Кудрин вернется во власть? Владимир Путин сказал, что он Алексея Кудрина давно во власть зовет, но тот сам не хочет. Алексей Кудрин даже вступил в этот разговор и сказал, что он был бы готов вернуться во власть, но только если будет соответствующая программа развития, которая ему позволит всерьез взяться за экономику страны и сделать так, чтобы страна перестала бы так зависеть от цен на энергетические ресурсы, от торговли энергоресурсами.

Вроде бы все правильно и красиво, но учитывая еще недавно состоявшуюся встречу Кудрина и Путина в Сочи нам дает возможность говорить о некотором политическом тренде. Тренд этот очень простой: Кудрин остается влиятельной фигурой в российской власти, и готовится почва для его возвращения во власть на серьезный пост. Но довольно очевидно, что Кудрин не может вернуться в правительство Дмитрия Медведева, а это обозначает, что дни правительства Дмитрия Медведева фактически сочтены.

Есть еще второй вопрос, который задал полковник Виктор Баранец. Он спросил о деле «Оборонсервиса», которое чаще всего называют «делом Сердюкова», спросил, когда же будут посадки, что же происходит? Владимир Путин очень технично ушел от этого вопроса. Во-первых он сказал, конечно, что у нас все решает суд. Но вторая часть вопроса ‒ о том, почему поздно среагировали, ‒ на нее ответ был очень показательным. Владимир Путин сказал, что как только он снова стал Президентом страны и Главнокомандующим, он сразу среагировал и делом «Оборонсервиса» занялись на самом высоком и серьезном уровне.

Это говорит о том, что дело «Оборонсервиса», «дело Сердюкова» ‒ Путин это признает ‒ фактически существовало при прежнем Президенте Дмитрии Медведеве. Существовало благополучно, в том смысле, что воровство было и происходило, но им никто не занимался. А как только он стал Главнокомандующим ‒ сразу тут же и занялись. То есть фактически он возложил вину за «дело Сердюкова» на своего предшественника на президентском посту ‒ на Дмитрия Медведева. В этом, конечно, есть некоторое лукавство, если припомнить, что именно Путин сделал Сердюкова министром обороны. Тем не мене, факт остается фактом ‒ Путин фактически списал «дело Сердюкова» на Медведева.

Эти два пассажа, на мой взгляд, очень ярко свидетельствуют о следующем: Путин не только не делает ставку на правительство Медведева, Путин старается от правительства Медведева всячески отстраниться. Он старается дистанцироваться от самой политической фигуры Дмитрия Медведева, а это обозначает, что правительство Дмитрия Медведева обречено. Вопрос только в том, когда Дмитрия Медведева и за что «спишут» вместе с его правительством. Я думаю, что это произойдет тогда, когда в стране начнутся какие-то серьезные неприятности. Неприятности эти могут быть любого характера: начиная от техногенной катастрофы и заканчивая серьезной экономической депрессией, к чему есть, к сожалению, довольно серьезные предпосылки. Вот если депрессия наступит, то правительство Дмитрия Медведева уйдет как провинившееся и вина за неправильные решения, за какие-то проблемы будет возложена на это правительство.

Сейчас это становится довольно очевидно. И довольно очевидно, что наш нынешний премьер является уже «хромой уткой» ‒ ему уже готовятся преемники, те, кто мог бы его заменить во власти. И что сейчас нынешнее правительство является достаточно формальной структурой, а реальную власть осуществляет, что называется, большое правительство Владимира Путина. Нынешнее выступление нашего Президента перед народом очень ярко эту структуру власти, эту систему власти нам продемонстрировало.