Проект "Мистраль"

Проект «Мистраль». 

Военный эксперт Константин Макиенко о приобретении Вооруженными силами РФ универсальных десантных кораблей «Мистраль».

Чтобы понять, что такое универсальный десантный корабль, как класс, надо совершить небольшой экскурс в историю десантных кораблей и понять, как же развивались десантные корабли.

Мы помним, что самый древний способ высадки десанта – это когда корабль просто подходит к берегу, скидывается рампа, десант сходит и осуществляется десантирование войск или техники. Такой способ самый древний и на самом деле не очень удобный и полезный, потому что десантная доступность для таких рамповых десантных кораблей всего 3–4% мирового побережья. Поэтому уже во время Второй мировой войны американцы, которые очень активно применяли десантные операции на Тихоокеанском театре, придумали новый способ высадки с катеров в виде доковых десантных кораблей – это корабль, у которого есть доковая затопляемая камера. В этой доковой камере находятся катера, куда грузится десант. Соответственно они выходят на достаточно большом удалении от берега и имея малую осадку высаживают десант. Это резко повысило десантную доступность до десятков процентов мирового побережья.

Доковые десантные корабли существовали где-то до 60-го года, когда наряду с десантными катерами появляется еще такой инструмент десантирования, как вертолет. Соответственно, очень быстро появляются десантные вертолетоносцы или десантные вертолетоносные корабли, которые обладают целым рядом преимуществ по сравнению с катерной высадкой. Во-первых, это уже 100% десантная доступность. Во-вторых, вы можете высаживаться уже не только непосредственно на берег, но и вглубь территории противника. В-третьих, так называемый «вертикальный охват» — это десантирование с воздуха. Вертолет, к сожалению, обладает и определенными недостатками, которые заключаются в том, что десантная нагрузка очень ограничена. Пехоту вы можете посадить, а тяжелое вооружение, артиллерию, боеприпасы, тем более танки вы на вертолеты не загрузите.

В какой-то момент, где-то в конце 60-ых – начале 70-ых годов, возникает идея совместить оба инструмента высадки десанта. Либо на доковый десантный корабль вы устанавливаете вертолетную площадку, вертолетную палубу и получаете таким образом десантный вертолетоносный корабль-док (ДВКД). Либо, наоборот, на вертолетоносец вкладываете доковую камеру и получаете таким образом, что по-русски называлось универсальный десантный корабль (УДК). Соответственно совмещаете оба таких способа.

Лидером во всем этом естественно являлись американцы, как и вообще лидеры во всех авианосных и десантных штучках и экзерсисах. В Советском Союзе был проект создания УДК подобный «Тарава». Головной УДК такого рода с авианосной архитектурой, но при этом с доковой камерой – это американский корабль УДК «Тарава». Так вот в Советском Союзе был проект «Тарава» подобного корабля – проект 11780. В силу ряда причин, в основном политики, он не пошел, потому что ВМФ очень боялись, что запустив программу строительства таких УДК политическое руководство Советского Союза закроет авианосную программу. Авианосная программа была гораздо важнее для Горшкова, чем вот строительство таких авианосцев. Плюс всякие политические вещи, которые строительству авианосцев и развитию авианосных программ у нас всячески препятствовали. Политически считается, что это инструмент агрессии, инструмент экспедиции и дальних проекции силы. Мы же были миролюбивой страной, как это всем известно. Набор всех этих вещей и не позволил реализоваться проекту 11780. Это касается того, что есть УДК.

Сейчас они стали еще более сложными. Наряду непосредственно с функцией высадки десантов и дальних экспедиций они стали выполнять функцию кораблей управления и конкретно УДК «Мистраль» – который на самом деле не есть УДК, но мы еще об этом поговорим – имеет огромный аппарат управления, так называемый высокий штабной потенция. Помещения на 200 штабных офицеров, которые сидят в этих офисных клетках, как в офисном спейсе, с соответствующей системой связи, обработки и передаче информации, криптологические системы, системы шифрации и так далее.

Вообще они стали как корабли снабжения – они могут снабжать и топливом, и другими необходимыми расходными материалами корабельные группировки. Сейчас это стали такие поливалентные и многофункциональные корабли, хотя по-прежнему их основной функцией является высадка десанта с применением обоих этих инструментов – вертолетов и десантных кораблей с доковой камерой. Это что касается того, что есть УДК.

Самые мощные и самые крупны УДК, а размер здесь имеет значение – это американские УДК нового поколения класса «Америка», гигантские корабли, которые уже по своим размерам стремятся к легким авианосцам. Кстати, американцы в своем последнем классе «Америка» отказались даже от доковой камеры, потому что вертолеты стали уже настолько крупными и плюс появились конвертопланы – это машины, которые сочетают в себе возможность быстрого горизонтального полета и возможность вертикального взлета как по вертолетному. Там грузоподъемность уже такая, что они решили, по крайней мере, на первых двух кораблях, отказаться от доковой камеры. Правда по самой последней информации считается, что все-таки это была ошибка и третий корабль снова будет иметь доковую камеру. По сути дела это уже новый проект, а в этом они по всей видимости ошиблись. Это то, что касается размеров.

На самом деле очень интересные корабли есть у испанцев «Хуан Карлос II». Кстати говоря, этот корабль был единственным долгое время, который строился на экспорт. Австралийцы заказали два таких корабля. Если говорить не об УДК, а о ДВКД, то есть кораблях с архитектурой десантных доковых кораблей, то у голландцев есть интересный проект, он рассматривался российским ВМФ — «Йохан де Витт». И у корейцев есть УДК, также с авианосной архитектурой типа «Док-до». Так что с технической точки зрения альтернатива «Мистралю» есть, но опять же как мы сейчас еще будем говорить, «Мистраль» — это проект не только и не столько технический, сколько финансовый и политический.

Чтобы закончить с технической стороной «Мистраля» скажу, что по советской классификации он назывался бы УДК. Сейчас в документах ОАО «Рособоронэкспорта» и Минобороны он проходит, как ДВКД – это обычная для советского и российского ВМФ путаница в классификации, тут много о чем можно забавном говорить, но не суть. По французской классификации он называется «batiment de projection de commandement» — то есть корректно на русский язык эту классификацию надо было бы перевести как «командный экспедиционный корабль». Такая классификация гораздо более точно отражает его функциональное назначение. Десантный потенциал у него очень скромный. Все-таки основная его функция – это управление разнородными силами флота, соответственно для этого есть технические средства и вообще это корабль для совершения дальних колониальных экспедиций. Он содержит очень много гражданских технологий.

С одной стороны там очень хорошие условия обитаемости, которых российский ВМФ никогда не видел, но за все это надо платить уменьшением боевой устойчивости.   Каюта на 5–6 человек, в каждой каюте есть соответствующие средства гигиены, канализация. Представляете, какое количество труб? Боевая устойчивость этого корабля, конечно, минимальная. Не больше чем у обычного гражданского парома. Там не просто если боевое средство какое-нибудь прилетит, а «болванка» какая-нибудь прилетит без боевой части, то последствия будут очень и очень неприятные. Это рациональное объяснение, конечно, всегда надо искать рациональное логическое объяснение. Я думаю, что такая мотивация присутствует.

Опять же, если обратиться к генезису проекта – как он начинался? Насколько мне удалось реконструировать этот проект – я не претендую на то, что эта реконструкция абсолютно точная, потоки дезинформации и сведения счетов всегда имеют место быть – как мы сейчас видим историю этого проекта, то она заключается в следующем.

Был такой сенатор и олигарх Сергей Пугачев, владелец Межпромбанка, у последнего были кораблестроительные активы в виде Балтийского завода и «Северной верфи». Так вот с одной стороны у него были кораблестроительные активы.

С другой стороны, и это важно иметь в виду, у него всегда были эксклюзивные и очень хорошие отношения с командованием ВМФ. Исторически сложилось так, что владельцы «Северной верфи» всегда имели очень хорошее отношения со всеми командующими ВМФ, которые менялись по ходу этой истории.

С третьей стороны у господина Пугачева всегда были бизнес-интересы и просто личные интересы во Франции. Вообще, этот православный банкир многие годы, может быть даже десятилетия жил во Франции. Были у него там различные бизнесы, в том числе по некоторым предположениям – ни в коем случае я здесь не утверждаю, поэтому это не утверждение, а предположение – у него были и пакеты кораблестроительных активов, то есть французских верфей через «прокладки». У него был финансовый интерес, как предполагается, в верфи «Сен-Назер» (Saint-Nazaire), которая строит корабли класса «Мистраль» для французских ВМС.

По нашему предположению и по нашей реконструкции, первоначальным инициатором этого проекта первоначально был Пугачев, с тем, чтобы свои французские и политические бизнес-интересы в какой-то степени удовлетворять. Плюс изначально было ясно, что какая-то часть этого проекта будет реализовываться на российских верфях и, естественно, что наиболее логичным здесь вариантом было бы строительство секций для «Мистраля» либо на «Северной верфи», либо на Балтийском заводе. Как оно, в конце концов, и произошло. Все это был начальный импульс. Предположим, что этот бизнес – политические интересы Сергея Пугачева.

Затем возникает второй интерес – интерес российского ВМФ. Обращаю ваше внимание на то, что это логическое рациональное объяснение на вопрос: «Зачем нам командно-экспедиционные корабли? ». Оно дается патриотической общественностью и экспертной общественностью, но никогда ни одного слова не было от российских моряков. Зачем им эти корабли, когда у нас эскортных кораблей нет, тральщиков нет? Вообще с тральщика начинается флот. Когда у нас с морскими силами ядерного сдерживания тоже не все хорошо, особенно в те времена были, когда «Булава» не летала. Тем не менее, закупаются «Мистрали» и возникает интерес к «Мистралям».

Опять же я ни в коем случае не могу это утверждать – это не тезис, это гипотеза – но проекты такого рода и вообще любая импортная или экспортная сделка сопровождается такой вещью, как комиссионные. Некоторые считают это преступлением, но для этого бизнеса – это норма. Для торговли оружием – это норма. Комиссионные бывают разные. В итальянско-нигерийских сделках комиссионные могут доходить до 60%. Поскольку ни Франция, ни Россия, пока что ни Нигерия и ни Италия, то, наверное, здесь комиссионные очень большие, может быть 1–2%. Как мы понимаем со сделки в 1 200 млн. евро даже 1% составит 12 млн. евро, а там скорее всего не 1%. В общем, заинтересованность – не ВМФ, но некоторых офицеров ВМФ и вообще всех тех государственных служащих, которые оказались вовлечены в этот проект – проследить можно.

Говоря о цене в 1 200 млн. евро нужно упомянуть о том, что у Министерства обороны, а конкретно у бывшего начальника Вооруженных сил России генерала армии Владимира Поповкина, цена была 980 млн. евро. Вообще во французских ВМС такие корабли строятся за 400 млн. евро. Тут с учетом подготовки экипажа и некоторого трансферта технологий, может быть даже оказание помощи в строительстве инфраструктуры, если она будет строиться, конечно. Ладно, можно допустить эскалацию цены до 500 млн. евро, но произошло вмешательство политического руководства России, в лице бывшего президента Медведева, которое обязало Министерство обороны заключить этот контракт в двухнедельный срок. Как дисциплинированные военные чиновники вынуждены были пойти на это и согласиться на французские условия. Таким образом, одним устным распоряжением бывшего, к счастью, президента Медведева, российский налогоплательщик потерял 220 млн. евро. Это так к слову, среди прочего.

Наконец, говоря о Медведеве, мы подходим к третьему этапу реализации этого проекта. Был предположительно персональный проект Пугачева, связанный с его бизнесами и политическими интересами. Дальше мы видим уже возникновение интереса ВМФ. Назовем его все-таки военным. Скажем, что у ВМФ все-таки есть планы по использованию этих «Мистралей» в дальних экспедициях. Кто его будет сопровождать не очень понятно, может быть «Петр Великий»? Потому что по большому счету единственный экспедиционный корабль, который обладает возможностью глобальной проекцией силы – это «Петр Великий», но опять же мы к этому еще вернемся.

Дальше появляется третий этап этого проекта – это проект политический. Понятно, что всем хочется, вернее не всем, по крайней мере, бывшему президенту точно очень хотелось нравиться Западу. Если не всему Западу, то хотя бы его части в виде Европы. Если не всей Европе, то хотя бы части Европы в виде Франции. Ведь приятно ездить в Париж и тусоваться с таким импозантным человеком, как Николя Саркози и так далее. Я думаю, что в какой-то момент появляется чисто политическая динамика этого проекта, который действительно заключается в сближении с Западом, с НАТО, с Францией, особые отношения с Францией, которые возникли в связи с позицией Саркози в войне 8. 08. 08 и всего этого бла-бла-бла.

Три таких этапа в моей реконструкции, которая повторюсь, может быть и ошибочной. Какие сейчас должны были быть приоритеты ВМФ? Вообще, если мы говорим о строительстве сбалансированного флота, конечно, сбалансированный флот такой великой морской или океанской державы должен иметь средства проекции силы. Сейчас таких средств у нас практически нет. Все это если говорить в теории о том, как должно было бы быть, если бы все было замечательно.

В нашей конкретной сейчас ситуации задача состоит в скорейшем наращивании производства эскортных кораблей. У нас нет корветов, фрегатов и эсминцев, то есть рабочих лошадок любых ВМС любого ВМФ, а это ведь вещь даже более важная, чем просто военно-морское строительство и очень важная для обеспечения боевой устойчивости морских сил ядерного сдерживания. Ведь это же не просто подводная лодка выскочила из Североморска, быстро нырнула куда-то и ушла. В Баренцевом море глубины очень небольшие, 100 метровые, на всем протяжении перехода через Баренцево море подводную лодку надо обеспечивать. Для этого надо же за ней охотиться. За ней охотятся подводные силы НАТО, надводные силы, воздушные силы НАТО. Для этого надо и надводную группировку иметь в виде эскортных кораблей, надо иметь многоцелевые подводные лодки, авианосные корабли.

На «День ТВ» выступал уважаемый мною Владислав Шурыгин, который задался вопросом: «Зачем России нужны авианосные корабли или авианосцы? ». Он пришел к выводу, что они нужны, но это если исходить из американской концепции применения авианосцев, которые действительно корабли проекции силы и корабли агрессии. Советская концепция авианосных кораблей – это, прежде всего, обеспечение боевой устойчивости морских сил ядерного сдерживания, обеспечение ПВО корабельных группировок и это совершенно другая история.

В этой иерархии приоритетов глобальная проекция силы стоит, наверное, на последнем месте. Если учитывать престиж государства, то там уже на предпоследнем месте перед теми же авианосцами, поскольку это дело дорогое и долгое. Так что в любом случае начинать надо было с активизации программы разработки и строительства фрегатов, а она буксует, с эсминцев, а вообще с тральщиков надо начинать. Потому что у нас «Борей» выходит в Баренцево море, а если его сейчас забросать минами, там тралить сейчас нечего, там тральщиков сейчас нет. Подводные лодки обычные, не атомные и так далее.

Теперь, что касается будущего этих кораблей. Я глубоко убежден и позволю себе довольно безапелляционное убеждение, я в этом уверен, что талантливые способные русские морячки, которые угробили намного менее требовательные к качеству персонала советские корабли, например эсминцы 956-го проекта – сам по себе эсминец великолепный был – но у него довольно требовательная к качеству персонала энергетическая кодово-турбинная установка. Из этих восемнадцати кораблей осталось два или три. У китайцев все четыре корабля нормально ходят, а советские и российские морячки угробили их. Не говоря уже о том, какое будет качество этих морячков. Не дай Бог пойдут такие потомственные моряки из Ингушетии, Дагестана, тогда жизнь этих кораблей вообще окажется очень короткой.

Так что инфраструктуру под них надо строить. Сколько тех же кораблей авианосных было убито, потому что корабль построили, инфраструктуры нет. Авианосные крейсера проекта 1143 выбили себе ресурсы просто стоя в гавани и не имея причалов, куда подойти.

Так что я думаю, что существуют очень высокие риски того, что эксплуатация этих кораблей будет очень недолгой и очень печальной. Ко всему прочему она будет очень дорогой. Потому что за любым винтиком надо будет обращаться к нашим партнерам во Франции.

Совершенно не хочу злорадствовать или накаркать чего-то, но боюсь, что эксплуатация этих кораблей будет печальной, грустной и недолгой.