54746
Пылающий Ближний Восток
Анатолий Эль-Мюрид, военный эксперт, блоггер, и Андрей Фурсов, историк, социолог, публицист, о предпосылках и перспективах развития ситуации на Ближнем Востоке.
Андрей Фурсов: Здравствуйте! Сегодня мы будем говорить о Ближнем Востоке, о Сирии и не только о них, а о регионе в целом. Сегодня наш гость – известный аналитик, пользователь Интернета, я хорошо знаком с его интересными публикациями – это Анатолий Эль-Мюрид. Здравствуйте!
Анатолий Эль-Мюрид: Здравствуйте!
Андрей Фурсов: Первый вопрос, который я хотел бы задать, что он отчасти покажется наивным. Сирия. В «Сказке о Мальчише-Кибальчише» был такой пассаж: бились, бились, да только сами и разбились. Мы не знаем, правда, как будет дальше. Тем не менее, на данный момент о Сирию бьются наемники, которых поддерживает Запад, которых поддерживает арабские монархи и Турция. И вот никак не получается у них с Сирией сделать то, что они сделали с Ливией. Правда с Ливией тоже было трудно, но тем не мене очень многие полагали, что с Ливией будет быстро покончено, а Ливия сражается, из Алеппо боевиков вроде бы и погнали. По-вашему мнению, в чем причина неудач Запада на данный момент? Повторяю, мы не знаем, как будет завтра, дальше, но до сих пор Запад и их ударная сила Сирии ничего не могут сделать. Ваша точка зрения.
Анатолий Эль-Мюрид: Ситуация такая. То, что Запад ничего не может сейчас сделать с Сирией, объясняется одним единственным фактором, на данный момент, мне кажется, очень определяющим – это устойчивость руководства Сирии. Отец нынешнего президента Башара – Хафез Асад – создал в Сирии настолько уникальную по ближневосточным меркам систему управления, которая учитывала проблемы всех этнических, конфессиональных, экономических групп в Сирии, поэтому эта система до сих пор находится в очень устойчивом состоянии. Вот это главный фактор. Все остальное, уже вытекает из этого фактора, потому что, по сути, партизаны никогда не могут выиграть у регулярной армии в том случае, если руководство не развалилось. Если руководство управляет армией, никогда в истории партизаны не могли просто победить армию по определению. Потому что армия – это иерархическая структура, а партизаны – это, как нынче говорят, сетевая структура. Поэтому партизаны не могут сломить эту иерархическую структуру, поэтому армия их методично перемалывает. Другой вопрос – насколько хватит ресурсов, сил? Возможностей у Сирии пока хватает.
Андрей Фурсов: Вы сказали о том, что Хафез Асад создал уникальную систему. Действительно, уникальную. Ведь алавиты – это меньшинство в Сирии и их статус в рамках мусульманского сообщества странный, мягко говорят. Некоторые вообще даже не считают их мусульманами, поскольку они признают переселение душ. Тем не менее, представитель этой небольшой группы сумел создать в стране очень устойчивую систему, то есть это был политик очень большого таланта и очень большого политического вкуса.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, в первую очередь это личные качества самого Хафеза Асада. Во-вторых, так ведь сложилось на самом деле исторически. Дело в том, что когда рухнула Османская империя, Сирия находилась под протекторатом Франции и ей практически не требовались вооруженные силы, потому что у них сверху была французская «крыша». Поэтому армия была непрестижным местом, а престижной была именно торговля, чем Сирия все 4 тысячи лет своего существования и занималась. Перекресток всего Ближнего Востока.
Поэтому алавиты, как наиболее презренная группа населения, как раз и пошли в армию, потому что никто туда не шел, а так или иначе она требовалась. Поэтому к тому моменту, когда к власти пришел Хафез Асад, получилось так, что армия целиком и полностью под алавитами, друзами, христианами. Суфиты в армии присутствовали, но на таких «парадных» должностях, не более того. Поэтому с одной стороны он ничего не изобретал, а взял и сложил то, что сложилось к тому моменту чисто исторически.
Андрей Фурсов: Давайте пройдемся по тем, кто работает на слом режима Асада, и посмотрим какой у кого интерес? Прежде всего, у арабских монархий. Саудовская Аравия и Катар, какой у них интерес в свержении режима Асада?
Анатолий Эль-Мюрид: Вообще, еще с начала ливийских событий Саид Гафуров (если вы знаете, он тоже востоковед) высказал предположение и оно чем дальше, тем больше подтверждалось. Сейчас это можно считать за совершенно точную теорию. Что все события «арабской весны» – это фактически газовая война, передел газового рынка в мировом масштабе. Если перейти к интересам Катара, Саудовской Аравии, видимо еще и Турции, то можно сказать, что все эти интересы заключены в инфраструктурном положении Сирии. Есть такая терминология: геополитика – это борьба за ресурсы; геоэкономика – это борьба за пути транспортировки этих ресурсов; геокультура – это борьба за насаждение своей идеологии. Так вот эта война, эта «арабская весна» — она носит по большей части именно геоэкономический характер просто в силу того, что идет перераспределение газовых потоков.
Задача Катара заключается в том, чтобы захватить европейский рынок газа. Проблема заключается следующем. Катар создал силами очень умного и очень талантливого одного из своих шейхов Абдаллой аль-Атыйя, который в свое время занимал пост председателя ОПЕК, — создал стратегию, как использовать те газовые ресурсы, которые есть у него. И эта стратегия была ориентирована на американский рынок. По эту стратегию строятся гигантские кратеры, строятся очень огромные терминалы по сжижению газа и весь этот газ должен был идти на американский рынок, но в Америке вспыхнула «сланцевая революция». Где-то примерно два года назад сланцевый газ стал заполнять американский рынок и цены газ рухнули, но только в самих Соединенных Штатах.
Специфика сланцевого газа заключается в том, что его очень тяжело транспортировать. Его нужно предварительно очищать. Это местное топливо, то есть где его производят, там его и потребляют. Тем не менее, американский рынок для катарского газа оказался закрыт. И для любого другого газа – все наши проекты, которые у нас были по поводу вхождения в американский рынок, они тоже все ушли.
Проблема в том, что Катар задолжал очень большие деньги, на постройку всех этих танкеров он брал огромные кредиты под эти будущие доходы. И у него, по большому счету, вариантов не остается – он либо банкрот, либо должен отвоевать свой рынок. Новых рынков по сути два – Европа, которая потребляется почти триллион м3 газа в год, и Китай, который вроде бы растет в экономике. Правда сейчас идет очень серьезное замедление роста, поэтому непонятно, чем это все закончится.
Европа была выбрана Катаром, потому что это в том числе соответствовало и американским интересам. Вообще структура катарской экономики очень специфична. По сути, катарцы в своей экономике находятся на «парадных» должностях, а основную работу делают менеджеры из Англии, Франции и Америки. Вполне вероятно, что этот гениальный план аль-Атыйя был не им самим…
Андрей Фурсов: То есть Катар это анклав?
Анатолий Эль-Мюрид: Катар, да, в том числе его называют и задним двором американской базы Аль-Удейда – это крупнейшая авиационная база. Тем не менее, получилось так, как получилось. Для американцев критически важно выдавить Россию из Европы, потому что в этом случае они получают контроль над мировым газовым рынком.
Андрей Фурсов: Для этого нужно еще поставить под контроль алжирский газ.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, Алжир, судя по всему, будет следующим, но пока его и наше счастье заключается в том, что на Сирии эта коалиция агрессоров споткнулась. Если бы все шло так, как должно было идти, и режим Башара Асада рухнул бы примерно к концу прошлого года, то скорее всего революция пришли бы в Алжир.
Андрей Фурсов: То есть сначала Каддафи оттянул Ливии удар от Сирии, а теперь Сирия…
Анатолий Эль-Мюрид: С Каддафи ведь тоже была хитрая история. Каддафи ведь тоже начал заниматься сжиженным газом и вызвал по этому поводу очень серьезные неудовольствия Катара. У него были готовые планы на постройку тоже терминала по сжижению газа. Фактически Ливия производит только нефть, хотя у нее и огромные запасы газа в том числе. Сейчас и Катар в том числе рассчитывает на то, что он возьмет этот газ под контроль. А так да, Каддафи помог Сирии тем, что он продержался 8 месяцев, а не 1, 5–2 месяца. Теперь Сирия помогает всем остальным тем, что она держится. И самое главное, она перемалывает эти массы моджахедов, которые затем неизбежно пойдут в Алжир, к нам, в Европу. В этом смысле она помогает всем.
Андрей Фурсов: То есть Сирия выступает в качестве такого Терминатора?
Анатолий Эль-Мюрид: Ей, на самом деле, такая роль вряд ли улыбается, но объективно это так.
Андрей Фурсов: Хорошо. Теперь интерес другой стороны – интересы европейских стран: Франция, Великобритания, Германия. Здесь, какой интерес у кого?
Анатолий Эль-Мюрид: У Франции проблемы заключаются в следующем. Когда Франция ушла из своих колоний, то какое-то время она держалась на своем промышленном потенциале, который находился в самой Франции. Но в силу общей индустриализации она стала выводить свою индустриальную мощь, свои предприятия за пределы Франции и фактически получилось так, что французам нечего делать, то есть им негде работать. Англичанам хорошо, они создали из Англии огромный мировой финансовый центр и фактически живут на те комиссионные, которые они получают от работы всех лондонских бирж, всех транзакций и так далее. У Франции нет такого, поэтому они так или иначе стали объективно заинтересованы вернуться обратно во все свои колонии. В прошлом году, если вы помните, Франция уже совершила миротворческую операцию в Африке, когда вышвырнула бывший Берег Слоновой Кости.
Андрей Фурсов: Кот-д’Ивуар.
Анатолий Эль-Мюрид: А когда она вышвырнула христианского президента и поставила мусульманина? То есть там никакой разницы не было на самом деле кого сажать, никаких конфессиональных предпочтений. Просто мусульманин был человеком Франции, только и всего. Плюс не надо забывать, что во всех французских колониях до сих пор существует так называемый, колониальный французский франк, в качестве единой валюты международного обмена. И значительная часть всех золотовалютных резервов всех бывших колоний Франции находится во Французском Национальном Банке. Поэтому Франция в принципе осуществляет финансовый контроль над всеми этими странами, но она вынуждена и в том числе брать еще и политический контроль. Этим объясняется ее активность, как раз в Африке, и Сирия, которая была ее колонией, потом была подмандатной территорией, теперь ей надо вернуться туда.
Плюс ко всему прочему у Сирии просто прекрасное инфраструктурное положение – она находится на перекрестке всех транспортных путей Ближнего Востока. Собственно говоря, в этом есть интерес того же Катара, который рассчитывает на то, что после крушения в Сирии ему удастся посадить в Сирии суннитское правительство. Причем суннитское правительство не просто суннитов, а «Братьев-мусульман». Эти «Братья-мусульмане» дадут Катару право на проводку наземного газопровода, потому что у Катара есть очень серьезная критическая проблема – это три пролива, то есть его газовозы должны проходить последовательно через Аргунский пролив, войти в Красное море, через Суэцкий пролив. Там есть ограничения и по осадке – Суэцкий канал не способен принимать супер-танкеры, просто потому что они слишком большие.
Поэтому эту проблему Катар пытается решить именно прокладкой одного магистрального трубопровода до сирийского порта Банияс, где существует инфраструктура именно для приемки нефтепродуктов. С другой стороны Катар рассчитывает, что суннитское правительство, подконтрольно ему, перекроет раз и навсегда возможность Ирану переправлять газ из Ирана в тот же порт Банияс. Еще одна тонкость заключается в том, что у Ирана, и у Катара одно месторождение на двоих – тот самый Южный Парс (иранская часть этого месторождения) и Северный Парс (катарская часть). Чем больше выкачает из этого месторождения Катар, тем меньше достанется Ирану, так как геологически это одна ниша. Вот это интерес Катара.
Интерес Саудовской Аравии заключается в том, что объективно Саудовская Аравия и Иран – это два центра силы Ближнего Востока, которые будут всегда соперничать между собой. Потому что там есть и политические разногласия, и, самое главное, есть разногласия между суннитами и шиитами. Это такая абсолютно неразрешимая проблема, которая, скорее всего, никогда не будет разрешена. Поэтому, так или иначе, но Сирия является для Саудовской Аравии очень серьезным успехом в борьбе с Ираном, потому что Иран, являясь союзником Сирии, потеряв Сирию, останется фактически…
Андрей Фурсов: Один.
Анатолий Эль-Мюрид: Не совсем один, потому что сейчас еще и Ирак стал шиитским государством, вернее, часть Ирака.
Андрей Фурсов: Юг.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, южная часть Ирака. Но проблема в том, что, судя по тому, что происходит сейчас между Турцией и Сирией – все эти революционные события – они постепенно перерастают из внутренних проблем конкретно Сирии в межгосударственные проблемы, уже между Турцией и Сирией. Буквально на днях приехал в Россию премьер-министр Ирака Малики, он заключил контракты с Россией на 4, 2 млрд. долларов, и это военный контракт. Причем совершенно непонятно, будет ли это оружие со складов, уже готовое, либо это будет оружие, которое будет делаться специально для Ирака. Тем не менее, оружие на такую гигантскую сумму означает только одно – что Ирак с кем-то готовится воевать. А воевать, на самом деле, ему практически не с кем. Можно таким оружием воевать либо с курдами на севере (но с ними у них вполне рабочие, нормальные отношения), либо есть вариант, если распадется Сирия, и тогда новые суннитские власти Сирии попытаются отхватить ту часть иракской территории, которая принадлежит суннитам.
Андрей Фурсов: А это большая часть?
Анатолий Эль-Мюрид: Там проблема в том, что та часть, где живут сунниты, слабо заселена, хотя очень обширна. Та часть, где живут шииты, она, наоборот, плотно заселена, но небольшая. Проблема заключается в том, что если Сирия – новая Сирия, после того, как туда придут к власти просаудовские, прокаторские сунниты – попытается отхватить у Ирака часть его территории (а там есть свои причины, почему они хотят это сделать), то Саудовская Аравия сможет войти в Сирию, уже минуя Ирак. То есть фактически Иран будет отстранен от этого газопровода, который будет прокладывать Катар.
Андрей Фурсов: Но мы забыли еще одно европейское государство. Вы сказали о Британии и Франции, а у Германии есть какой-то здесь интерес?
Анатолий Эль-Мюрид: На мой взгляд, Германия не правоспособна, не правосубъектна, потому что после войны она и Япония – это две побежденные страны, несмотря на то, что формально они сейчас являются суверенными странами. Они все равно остаются оккупированными, потому что, несмотря на то, что формально, скажем так, оккупационная администрация как бы ушла, но по факту американские войска находятся и в Германии, и в Японии не на основании договоров, а на основании Потсдамского соглашения в Германии и Сан-францисского договора в Японии. И самый характерный пример, каким можно объяснить тот факт, что Япония является оккупированной страной. Когда после землетрясения они попытались предъявить к оплате американские государственные ценные бумаги (для того, чтобы поднять свою экономику на очень большую сумму, речь, по-моему, шла о двухстах миллиардах долларов), американский министр финансов Тимоти Гайтнер отсоветовал им это делать. То есть формально, вообще, американцы отказались платить по своим долгам. Это называется дефолт, но все предпочли этого не замечать. Японцам ничего не оставалось делать, как начать эмиссию своих йен, чем они сейчас, собственно, и занимаются. Я думаю, что и Германия находится в точно таком же положении, у нее нет своей политики.
Андрей Фурсов: У Германии есть какой-то экономический интерес в этом регионе?
Анатолий Эль-Мюрид: В этом регионе, скорее всего, нет. Она заинтересована, скажем так, в стабильности этого региона. Потому что, если полыхнет там, мало никому не покажется. Но каких-то особых интересов именно на Ближнем Востоке у Германии нет, потому что ее просто туда не пускали никогда. Американцы, англичане и французы – вот три страны, которые присутствовали на Ближнем Востоке.
Андрей Фурсов: Позиция Израиля по Сирийскому конфликту. В чем здесь специфика?
Анатолий Эль-Мюрид: Израильтяне – они ведь рефлексируют сейчас по поводу всех этих событий, они фактически разделились. Часть израильтян говорит о том, что «нам вообще было бы неплохо, чтобы Асад остался, потому что, кто придет после него – непонятно, но то, что это будет еще хуже – тем более понятно». Другая часть, наоборот, говорит: «И слава Богу, что его снесут, там сейчас заварится каша, там сейчас все будут резать друг друга, и про нас, если не забудут, то, во всяком случае, им будет не до нас». Есть такие две точки зрения, причем, судя по всему, они примерно пополам разделились. Поэтому отношение к сирийскому конфликту непосредственно там двойственное, нет консенсуса в самом израильском обществе.
Андрей Фурсов: Но власти израильские ведут себя очень сдержанно по отношению к этому конфликту. Они не готовы брать знамя и кричать: «Дави Сирию! ».
Анатолий Эль-Мюрид: Они ведут себя очень умно, как и положено евреям. Во всяком случае, они ведут себя максимально умно, как можно вообще вести себя в этой ситуации.
Андрей Фурсов: Кроме того, я думаю, в Израиле очень хорошо понимают, что дальнейшее развитие управляемого хаоса в регионе и приход к власти исламистов, в конечном счете, сделает затруднительным существование самого государства Израиль. Не случайно недавно появилась статья Киссинджера о том, что Израиль стал существовать всего лишь 10 лет. Этот вывод Киссинджера подтвердили основные спецслужбы Соединенных Штатов, и здесь вспоминается точка зрения, высказанная в 1967-м году сэром Арнольдом Тойнби, который сказал, что Израиль – это недолговечная структура. 60–70 лет – это максимальный срок. Действительно, этот срок заканчивается. В том политическом водовороте, который охватил Ближний Восток, как вам видятся перспективы Израиля?
Анатолий Эль-Мюрид: Мне кажется, что здесь все зависит от того, какая именно стратегия американцев победит в конечном итоге…
Андрей Фурсов: …и какой президент победит на выборах.
Анатолий Эль-Мюрид: В общем, да. Потому что это достаточно критически важно. Дело в том, что существуют две стратегии США в этом регионе. Первая стратегия была озвучена и, собственно говоря, провалилась республиканцами, тем же Бушем. Она заключалась в том, что американцы должны присутствовать на Ближнем Востоке, они его должны хаотизировать просто для того, чтобы ближневосточные страны не могли воспользоваться своими ресурсами для своего промышленного развития. Иран показал, что ислам – это не настолько реакционная идеология, чтобы забывать о промышленном развитии. Саудовская Аравия не может позволить себе промышленное развитие просто потому, что там климатические условия чудовищны. Там климатические условия, пожалуй, хуже, чем у нас на Чукотке, только тут холодно, а там жарко, вот и вся разница. Ни Саудовская Аравия, ни Катар (просто в силу того, что он маленький), объективно не могут себе позволить именно промышленный толчок, развитие и так далее, хотя саудиты скажем, строят 25 ядерных реакторов по энергетической программе.
Но Иран, Сирия, насеровский Египет доказали, что исламские страны совершенно спокойно могут строить свою собственную индустрию, индустриальную мощь, и если им не мешать, то они ее построят. А с учетом того, что на Ближнем Востоке есть гигантские запасы нефти, которые можно конвертировать в те ресурсы, которых нет на Ближнем Востоке, то, если его оставить в покое, он совершенно спокойно построит. Он совершит то же самое, что совершил Советский Союз. Советский Союз, используя свои внутренние резервы, свои внутренние ресурсы, в очень короткий срок из аграрной страны превратился во вторую экономику в мире. Американцы не хотят повторять этот опыт, и поэтому они хотят хаотизировать это пространство для того, чтобы там постоянно шла война, чтобы люди весь этот ресурс тратили на войну и покупали у них же, собственно говоря, оружие – давали зарабатывать им. Однако стратегия республиканцев заключается в том, что мы находимся там, на Ближнем Востоке, и мы этот хаос постоянно продуцируем. Громим ту страну, которая сейчас хоть немножко усилилась, помогаем тем, которые слабые.
Андрей Фурсов: Извините, я вас перебью. Именно в таких словах стратегия Соединенных Штатов, причем не только на Ближнем Востоке, но и в Евразии сформулировал Джордж Фридман, основатель «Стратфора», который недавно выпустил книгу (точнее ее переиздали) «Следующие 100 лет». Там он совершенно откровенно говорит, что США – воинственная страна (War Like Country) и что цель Соединенных Штатов, по крайней мере, в Евразии – это не мир и стабильность, а это дестабилизация, которая не позволит возникнуть мощному военно-промышленному государству, и отсюда задача – постоянно создавать конфликтные зоны, то есть провоцировать конфликты. То есть главная статья экспорта Соединенных Штатов сегодня, кроме доллара, — это напряженность, это конфликты, это хаос.
Анатолий Эль-Мюрид: Но эта стратегия для Соединенных Штатов оказалась затратной. Настолько затратной, что они даже при нынешней своей мощи ее просто не тянут. Ирак и Афганистан на двоих стоили американцами более триллиона долларов. То есть они физически уже не могут тянуть эти расходы. Поэтому появилась новая стратегия, которая была достаточно давно озвучена, просто демократы не могли ее продвинуть. Появилась стратегия демократов, которую сейчас реализует именно Обама. Он не говорит об этом прямо, он не может такие вещи озвучивать, но он делает. Соединенные Штаты уходят с Ближнего Востока, это уже очевидно – они ушли из Ирака, они уйдут Афганистана. Куда – еще вопрос, но они уйдут.
Андрей Фурсов: И оставляют после себя управляемый хаос.
Анатолий Эль-Мюрид: Да. Но проблема в том, что сам по себе хаос чисто мы с вами шли, разговаривали про термодинамику – любая система, которая хаотизирована, она все равно неизбежно выдавливает из себя ту энтропийную часть, этот хаос, и все равно в конечном итоге она через какое-то время приобретает структурность. Поэтому, если американцы просто уйдут и бросят там все это в таком развале и бедламе, то через лет этак пять-десять оно все равно само по себе как-то начнет выстраиваться. Сейчас там самый хаотичный элемент – это то пассионарное население, которое мы называем боевиками. Это та международная, фактически банда, гопников, которые ходят по всем странам и все сокрушают. Через какое-то время их все равно всех перебьют, вопроса с этим нет, и эта пассионарная часть (энтропийная часть), она уйдет, и если ее не возобновлять постоянно, то Ближний Восток сам по себе, если оттуда уйдет американцы, он более-менее выживет, он выправится, он структурируется. В каком виде он будет – непонятно, но, во всяком случае, это будет не хаос. Он опять будет решать ту же самую задачу: он будет решать задачу строительства индустриальной мощи.
Андрей Фурсов: Так, как это пытался сделать Иран при шахе, как это Иран делает сейчас.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, тут без вариантов. Потому для реализации стратегии Обамы необходимо очень важное условие: нужно чтобы в этом хаосе существовало два таких небольших островка стабильности, но между которыми будет абсолютно неразрешимое противоречие. Тогда они будут продолжать эту борьбу, и продуцировать сами этот хаос на Ближнем Востоке. Для ислама такой разлом искать не нужно – это шииты и сунниты.
Андрей Фурсов: А Израиль в этой ситуации оказывается «третьим лишним»?
Анатолий Эль-Мюрид: Он оказывается вообще на линии разлома. Есть очень большой шанс, что если стратегия Обамы будет реализована, то первый, по кому проедутся, это будет как раз Израиль.
Андрей Фурсов: Совершенно верно. Я думаю, что Израиль это очень хорошо понимает, и в этом отношении, когда сегодня Ромни выступает таким ультразащитником Израиля, он тоже это хорошо понимает, и пытается отобрать голоса у Обамы. Другой вопрос, удастся ли ему это сделать или нет, но ситуация здесь совершенно понятна.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, потому что Израиль в борьбе между Ираном и Саудовской Аравией будет неизвестным X-фактором.
Андрей Фурсов: Лучше с точки зрения стратегии Обамы, чтобы этого фактора вообще бы не было.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, и иранцы, и саудиты, и демократы – они все в такой ситуации будут заинтересованы в том, чтобы Израиля не было, пожалуйста, пусть евреи строят свое государство где-нибудь еще, в каком-то месте, мы найдем им применение в следующей жизни. Так что, перспективы: я думаю, что если победит Обама и если победит его стратегия, то у Израиля будущее очень незавидное.
Андрей Фурсов: Это парадоксальная ситуация. Обама — человек, которого поддерживают Ротшильды, и этот человек, по сути дела, своей политикой (если называть вещи своими именами, испрямлять), то он подписывает своей стратегией на Ближнем Востоке смертный приговор Израилю, потому что Израиль в такой функции больше не нужен, он мешает.
Анатолий Эль-Мюрид: Вообще, есть же миф такой укорененный, что США просто спят и видят, как защитить Израиль. На самом деле, если вспомнить историю самого Израиля, то американцы очень враждебно вообще отнеслись к идее создания еврейского государства.
Андрей Фурсов: Да, но в то же время в Америке есть очень мощное произраильское лобби.
Анатолий Эль-Мюрид: Есть, конечно. Абсолютно точно.
Андрей Фурсов: То есть здесь ситуация очень такая запутанная. Теперь с другой стороны: те силы, которые не позволяют Западу расщелкать Сирию. Интерес Ирана?
Анатолий Эль-Мюрид: Интерес Ирана – это самозащита, потому что после Сирии его очередь настанет. Даже если победит стратегия Обамы, то там есть одно такое очень непременное условие, которое заключается в том, что Саудовская Аравия и противостоящие им шииты должны быть примерно равны по силе, потому что Иран, безусловно, на порядок сильнее Саудовской Аравии и в военном, и в техническом отношении, и в экономике. Вот буквально на днях я прочитал, что на всем Аравийском полуострове практически нет военной промышленности. То есть там есть какие-то мастерские по ремонту чего-то, кто-то там — Катар или ОАЭ даже, а нет, саудиты — делают в этих мастерских крылья для самолетов, потому что они покупают их в США, но сами они производить не могут ничего. Поэтому, фактически, если они вдруг начнут воевать, то они будут воевать на складских запасах. Даже Германия, когда воевала в Польше в 1939 году, на складских запасах продержалась всего две недели. Иран в этом смысле все равно будут бомбить, все равно его нужно ослабить, причем ослабить до очень низкого уровня, чтобы его потенциал…
Андрей Фурсов: Уравнять с Саудовской Аравией.
Анатолий Эль-Мюрид: Да.
Андрей Фурсов: Это действительно очень сильно нужно бомбить, поскольку все-таки потенциалы Ирана и Саудовской Аравии…
Анатолий Эль-Мюрид: Да. Поэтому те слухи о том, что Иран вот-вот начнут бомбить, конечно, имеют под собой основу, почву, как угодно, потому что, в общем, это объективно необходимо.
Андрей Фурсов: Кроме того, как это ни парадоксально покажется на первый взгляд, но мне ситуация кажется таким образом: есть логика в том, что говорят, что сначала должны сломать Сирию, а потом Иран. Но дело в том, что сейчас Запад натолкнулся на крепкий орешек — Сирию. У западных лидеров может возникнуть впечатление (отчасти оно будет отражать реальность), что война с Ираном позволит решить и проблему Сирии автоматически, потому что тогда Ирану уже будет не до Сирии. Под эту сурдинку можно уже будет решить и сирийский вопрос. Разумеется, сейчас выносим за скобки позицию России и Китая. Я думаю, что не только в Иране понимают, что Сирия — это передовая линия обороны Ирана. Я думаю, что в известном смысле Сирия — это передовая линия обороны и России.
Анатолий Эль-Мюрид: Это да, но дело в том, что Сирия уже доказала, что ее невозможно разрушить партизанской войной.
Андрей Фурсов: Значит, ее попытаются разрушить с помощью турецкой армии. Как вы думаете, насколько это вероятно?
Анатолий Эль-Мюрид: Весьма вероятно. Я думаю, что пока вообще очень сложно что-либо прогнозировать, потому что у Эрдогана очень серьезная оппозиция внутри страны.
Андрей Фурсов: И внутри армии.
Анатолий Эль-Мюрид: И военная, и, собственно, оппозиция политическая, несмотря на то, что Эрдоган — представитель правящей партии, все равно политическая оппозиция достаточно сильна. Население выходит на улицы, протестует против втягивания в войну. Самое главное, что присутствие этих боевиков на территории Турции становится уже опасным, потому что это неуправляемая толпа, вооруженная толпа. Криминальная обстановка на приграничных территориях Турции с Сирией очень серьезно ухудшилась – они реально просто грабят там население. Поэтому Эрдогану нужно что-то решать. Война для него, в общем, становится если не выходом, то он все равно должен что-то делать: либо выгонять этих боевиков, либо помочь им все-таки.
Андрей Фурсов: Война – это ведь очень большой риск для Турции. Притом что у Турции нехилая армия, это очень серьезный риск. Это риск втягивания в конфликт с Ираном, кроме того, есть еще одна вещь: курдский вопрос.
Анатолий Эль-Мюрид: Понимаете, курды тоже — такой большой-большой миф. Дело в том, что курды за 4 тысячи лет – это же одна из самых древних наций на Земле, один из самых древних народов. Они ведь так и не сумели построить своего государства.
Андрей Фурсов: Отчасти они не сумели, отчасти им не дали.
Анатолий Эль-Мюрид: Это понятно. У курдов вообще существует два очень мощных течения, которые по-разному смотрят на вопрос вообще собственного государства. Одна часть, которая вросла уже в национальные элиты Турции, Ирана, Ирака, Сирии, не очень заинтересована в создании нового самостийного государства, потому что потерять может она все, а что она получит — еще непонятно. Поэтому эти люди, которые являются, пусть и слегка элитой второго эшелона, но все-таки элитой в своих странах, против независимости Курдистана. Они за автономизацию: за автономию, за культурную автономию, экономическую автономию курдских районов Турции, Ирана, Ирака, Сирии и так далее. Люди, которые выброшены из социальной жизни (курды имеются в виду) конечно, наоборот, требуют именно независимого Курдистана, потому что в этом случае у них появляется шанс. Вот эти два течения существовали многие сотни лет, продолжают существовать сейчас. Единства среди курдов нет, их проблема именно в этом. Еще очень большой вопрос: в том случае, если Турция нападет на Сирию, что будут делать курды? Курды будут делать то же самое, то есть эти рабочие отряды, рабочие партии Курдистана как воевали с турками, так и будут воевать. Для Турции критически важным является вопрос, чтобы против нее не выступила та часть курдов, которая является…
Андрей Фурсов: Которая уже прикормлена.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, которая при делах, которая при экономике и так далее.
Андрей Фурсов: Возможен ведь и такой поворот событий. Мы говорим о том, что американцам в рамках стратегии Обамы нужны два противостоящих центра. Не кажется ли вам, что создание большого Курдистана решит целый ряд проблем с противостоянием? Например, даже если вынести Иран за скобки – вот разбомбили Иран. Наличие Курдистана, смотрите, курдов около 30 миллионов всего примерно. Очень древний народ, народ, который резко отличается от турок, от персов и от арабов, то есть резко отличается. В том случае, если будет создан большой Курдистан, в руках курдов окажутся истоки всех ближневосточных рек. В условиях нарастающей проблемы с питьевой водой, вообще с водными ресурсами, это может оказаться таким мощным жандармом покруче Израиля. Не кажется ли вам, что в этой ситуации США могут пойти на создание этого большого Курдистана как центра, который явно будет ориентирован на США в таком случае, и который будет проводить нужную США политику в регионе?
Анатолий Эль-Мюрид: Тут трудный вопрос. Не так давно, где-то в начале этого года, Евгений Максимович Примаков выступал на «Правда-ТВ», по-моему, где он рассказал о том, что он встречался с Барзани, ныне главным курдом в Ираке.
Андрей Фурсов: Это вообще клан Барзани.
Анатолий Эль-Мюрид: Клан, да. Он знал отца, знает сына, и он сказал, что в свое время он разговаривал с отцом и сын повторил ровно те же слова: «Независимый Курдистан пусть мне не приснится в самом страшном сне, потому что как только будет объявлен независимый Курдистан, мы станем врагами сразу для всех…»
Андрей Фурсов: Это точно.
Анатолий Эль-Мюрид: «…поэтому тут же против нас объединятся турки, сирийцы, шииты, иранцы».
Андрей Фурсов: Но ведь именно это по такому принципу создавался Израиль – как враг всех: и иранцев, и арабов.
Анатолий Эль-Мюрид: Дело в том, что Израиль-то они успели накачать оружием, а курдов, даже если и накачать оружием, там сильно не повоюешь на танках, артиллерии – это же горы.
Андрей Фурсов: Да, но это как раз и говорит о том, что курды находятся в относительной безопасности по отношению и к туркам, и к Ирану, и к арабам.
Анатолий Эль-Мюрид: Трудно сказать. Вот я так понял из того, что сказал Примаков, что иракские курды считают, что они добились на сегодняшний день возможного максимума, и, дай Бог, чтобы это как-то сохранить хотя бы вот в таком виде. Идти на дальнейшее расширение этой независимости они просто не хотят. Действительно не хотят, потому что понимают, что они в этой ситуации окажутся мальчиками для битья, то есть, может быть, они и победят, но цена при этом будет заплачена такая, что лучше бы ее и вообще не платить.
Андрей Фурсов: В книге «Следующие 100 лет» Фридман пишет о том, что Турция к 2030-го году — это потенциальная региональная держава на Ближнем Востоке, которая подберет очень-очень много из того, что когда-то принадлежало Османской империи. Как вам кажется, этот прогноз соответствует возможному развитию событий или это, что называется «wishful thinking», когда выдают желаемое за действительное?
Анатолий Эль-Мюрид: Там же зависит от многих факторов, ведь есть Саудовская Аравия и Катар. Если к тому времени они будут существовать и обладать достаточно большими возможностями, что, кстати, действительно не факт, то тогда у Турции шансов особых нет. Если, наоборот, Саудовская Аравия развалится, потому что она достаточно искусственное образование, то у Турции такой шанс появляется, потому что, по большому счету, лидеров суннитского движения больше и нет. Есть Турция, есть Саудовская Аравия.
Андрей Фурсов: То есть это означает, что интересы Турции и Саудовской Аравии совпадают ровно до того момента, пока идет борьба в Сирии. Как только борьба в Сирии заканчивается (в том случае, если Сирию удастся раздолбать), Турция и Саудовская Аравия оказываются в жесткой конфронтации. Правильно?
Анатолий Эль-Мюрид: Более того, там еще и Катар тоже с Саудовской Аравией и с Турцией ровно до той секунды, пока существует Сирия. Потом у Катара появляется принципиальное разногласие с Саудовской Аравией.
Андрей Фурсов: Да, насколько я понимаю, там противоречие основано на том, кто будет контролировать различные течения в исламском мире – салафиты…
Анатолий Эль-Мюрид: Дело в том, что Катар-то ведь тоже ваххабитская монархия, точно так же, как и Саудовская Аравия. Катарский мир ведет свою родословную от того самого Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба. Там противоречие идет уже такое, чисто географическое, то есть для Саудовской Аравии принципиально важно расчленить Сирию на суннитскую территорию с последующей экспансией – Ирак. Для Катара критически важно, чтобы Сирия осталась в относительно целом состоянии, чтобы «Братья-мусульмане» придя к власти, могли хоть как-то контролировать эту территорию и гарантировать Катару продвижение его экономических проектов. Здесь у них начинаются очень серьезные разногласия.
Андрей Фурсов: Опять же, вот это решение сирийского вопроса. Таким образом, оно работает на американскую стратегию поддержания вот этой напряженности.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, поэтому, вообще говоря, США вообще не вмешиваются туда, потому что при любом исходе их стратегия работает, то есть будет хаос по этой линии напряженности.
Андрей Фурсов: Во всех этих раскладах и прогнозах мы забыли про Египет.
Анатолий Эль-Мюрид: Египет, мне кажется, сейчас находится в очень тяжелейшем экономическом состоянии. Там сейчас такая ситуация, как в советской России сразу после окончания гражданской войны, то есть огромное количество разных лидеров. Мурси, президент Египта, ведь не лидер «Братьев-мусульман». Там кроме него авторитетов вполне достаточно. Поэтому там до тех пор, пока они между собой не решат, кто в доме хозяин, мы увидим скорее всего еще такую же войну, которая была до 1934–1936-го годов в СССР. Пока Сталин не зачистил всех этих старых большевиков, которые разлагали страну по полной программе, пока он не вышвырнул Троцкого. До тех пор страна пребывала в таком полужидком состоянии.
Андрей Фурсов: То есть Египет должен дождаться своего Сталина?
Анатолий Эль-Мюрид: Да, или, по крайней мере, коллективного Сталина.
Андрей Фурсов: Потом в коллективном Сталине обязательно появится один отдельный индивидуальный Сталин.
Анатолий Эль-Мюрид: Да.
Андрей Фурсов: Значит, мы имеем такую ситуацию. Ливия раздолбана – это теперь не государство. Что мы имеем в странах Магриба? Алжир, над которым занесен, так сказать, топор.
Анатолий Эль-Мюрид: В Алжире пока все в порядке, потому что военные контролируют все «от и до». Бутефлика — дядька очень серьезный и суровый, под ним не забалуешь. Их можно раскачать, но опять-таки, точно так же, как Сирию…
Андрей Фурсов: А в военном плане Алжир, если сравнить по военному потенциалу Алжир и Сирию?
Анатолий Эль-Мюрид: Во всяком случае, сопоставимы, я думаю.
Андрей Фурсов: Сопоставимы.
Анатолий Эль-Мюрид: Просто у Алжира проблемы в том, что огромная территория — это пустыня. Фактически, любые боевые действия будут вестись на достаточно узкой территории.
Андрей Фурсов: Прибрежной.
Анатолий Эль-Мюрид: Да, и поэтому, в общем, уязвимость Алжира именно в том, что его армия может оперировать на очень небольшой территории. Поэтому ей нанести поражение все-таки значительно проще, чем если бы она была разбросана по такой гигантской территории.
Андрей Фурсов: В Магрибе у нас остаются две страны: Тунис и Марокко.
Анатолий Эль-Мюрид: В Марокко, насколько я слежу за ним, король держит все под контролем. У него «Братья-мусульмане» там тоже не сильно бузят, то есть они им дал некое послабление, ввел их в правительство. Правительство оказалась совершенно недееспособным, и он теперь покровительственно так слегка им помогает. В Тунисе там точно такое же. В Тунисе сложно, конечно, сказать. Там «Братья-мусульмане» пришли к власти на очень хлипком таком равновесии. У них до сих пор это равновесие не устоялось, то есть если я правильно вообще понимаю. Оппозиция «Братьям-мусульманам» там очень серьезная со стороны светских, со стороны прозападных партий, потому что, все-таки, Тунис был почти 30 лет все-таки светским государством. Так или иначе, там сформировался слой влиятельных людей, которые к исламу относятся достаточно скептически. Поэтому я не думаю, что у Туниса для «Братьев-мусульман» такое розовое будущее. В той же Ливии, например, ведь тоже «Братья-мусульмане» не очень хорошо себя чувствуют. Там буквально на днях сняли премьера, то есть его поставили и тут же фактически сняли.
Этот премьер был ставленником Катара, это был достаточно жесткий салафит и он победил прозападного Махмуда Джибриля. Махмуд Джибриль был у Каддафи главой их ливийского Госплана. Очень умный, очень талантливый человек, дествительно талантливый человек. Он прозападной ориентации, он ее не скрывает, но он категорически против исламского направления. Он категорический противник Саудовской Аравии и Катара, он такой откровенный националист, скажем так, практически, как Каддафи. Они с Каддафи расходились в тактике, но в стратегии, в общем, они были достаточно близки. Каддафи просто постарел, Каддафи просто не мог уже управлять и Джибриль именно поэтому перешел в стан его противников. Если сейчас к власти придет Джибриль, то будущее Ливии будет достаточно интересным, потому что там исламистам, скорее всего, обломают зуб. Она будет в достаточно плохом состоянии в политическом плане. Это не будет какая-то жесткая структура, но Ливия всегда была такой, так сказать, скопищем племен.
Андрей Фурсов: Мозаика кланов и племен, понятно.
Анатолий Эль-Мюрид: С исламистами там будет значительно проще, чем во всех остальных странах Ближнего Востока – их там почти не будет.
Андрей Фурсов: Это понятно. Давайте вернемся к Сирии. Вот, смотрите: три возможных варианта исхода сирийской ситуации. Наименее вероятный: Сирия побеждает нокаутом, и война заканчивается, но это вряд ли ей позволят. Скорее всего, будет второй вариант – затяжная война. Третий вариант – Сирия терпит поражение. Мне сейчас хотелось бы рассмотреть вот этот вот первый, наименее вероятный вариант — Сирия побеждает. Как в фильме «Чапаев»: «Куды ж крестьянину бедному податься? ». Куда подадутся все эти банды боевиков, которые окажутся ненужными в Сирии? Следующая точка переброски? Европа?
Анатолий Эль-Мюрид: Европа, Россия.
Андрей Фурсов: То есть это Кавказ, а в Европе – это Косово, вы имеете в виду?
Анатолий Эль-Мюрид: Через Косово.
Андрей Фурсов: Через Косово и куда?
Анатолий Эль-Мюрид: Там прекрасный анклав на юге Франции, как в США есть уже несколько южных штатов, где английскую речь трудно встретить – там сплошь испанская.
Андрей Фурсов: Да даже в Вашингтоне, когда я был в США последний раз несколько лет назад – там было то, чего не было еще 12 лет назад. На туалете написано по-английски и по-испански «Леди» и «Джентльмены», и испанская надпись. А Вашингтон — это далеко не самый юг.
Анатолий Эль-Мюрид: Да. Во Франции, насколько можно судить, фактические есть целые городки, где просто уже не осталось французов.
Андрей Фурсов: Это не городок, скажем, есть город Марсель, в центре которого сук – арабский рынок, и то, что за суком это уже не контролируется французской полицией. Это совершенно особый мир, где живут арабы, где живут выходцы из Африки.
Анатолий Эль-Мюрид: Вот же тут, буквально позавчера, французы объявили о том, что они провели какую-то очень мощную антитеррористическую операцию. Взяли какое-то невообразимое количество террористов, как раз, собственно, на юге, и забрали у них очень не слабое количество взрывчатки, то есть, все-таки, видимо, собирались что-то взрывать.
Андрей Фурсов: Значит, один анклав – это юг Франции, и что еще через Косово?
Анатолий Эль-Мюрид: Тут трудно сказать, потому что тут в Германии турки вряд ли…
Андрей Фурсов: Они интегрированы. И курды, и турки достаточно интегрированы в Германии, так же как индийцы в Великобритании. Мы слышим о выступлениях арабов в Великобритании, но мы никогда не слышим – ведь есть целые города, где выходцы из Индии живут, но они ведут себя спокойно. А вот, скажем, выходцы из Бангладеш и Пакистана, мусульмане ведут себя по-другому.
Анатолий Эль-Мюрид: Дело в том, что Франция для Европейского союза — это одна из двух градообразующих стран
Андрей Фурсов: То есть сбивать дыхание будут через Францию, выбивать это сильное звено?
Анатолий Эль-Мюрид: Скорее всего, то есть если нужно разрушить Евросоюз, то самый логичный способ – это, конечно, через Францию, потому что она является одним из тех двух столпов, на которых, собственно, этот Евросоюз и держится. В Германии, скорее всего, просто очень мало таких линий разлома, но с другой стороны Германия — оккупированная страна, то есть она своей политики и не имеет. Поэтому, если только выбить из вот этой всей конструкции Францию или хотя бы часть Франции, то для Евросоюза наступят тяжелейшие времена, особенно с учетом того, что у них сейчас происходит.
Андрей Фурсов: То есть, в принципе, вот эта эмиграция из арабских и африканских стран в течение последних 30–40 лет — объективно получается, что это было создание, закладывали социальный динамит. Складывали, складывали, а в нужный момент к бикфордову шнуру подносят спичку и поехало.
Анатолий Эль-Мюрид: Я думаю, что те люди, которые запускали эти процессы, они интересовались другими вещами.
Андрей Фурсов: Понятно, но объективно получилось. Хотели одно, а получилось, что насобирали социальный динамит, который можно взорвать.
Анатолий Эль-Мюрид: Как по Черномырдину.
Андрей Фурсов: Иными словами, когда мы говорим о большом Ближнем Востоке, получается, что типологически в эту зону мы должны включить фактически все Средиземноморье, и мы получаем значительно более крупный регион, чем большой Ближний Восток. Мы получаем Средиземноморскую зону и ее ближневосточное ответвление, то есть зону Римской империи, которая только не имперская, а которая становится все более хаотической. Если под хаосом понимать и то, что происходит сейчас в Греции, и те волнения, которые происходят в Испании, то есть вся эта зона становится турбулентной. Тогда эти исламские дела и сирийский конфликт оказываются всего лишь одним из проявлений турбулентности, которая все больше и больше охватывает Старый свет. Кроме того, на мой взгляд, нельзя забывать о том, что начинает происходить в Африке. Ведь то, что происходит в Северной Африке, постепенно начинает двигаться на юг – это Мали. Аналитики говорят о том, что очень велика перспектива, что заполыхает и юг Африки, особенно после смерти Манделы, когда к власти в Африке придут такие, как сказать, крутые ребята.
Анатолий Эль-Мюрид: Отмороженные ребята.
Андрей Фурсов: Отмороженные ребята, и тогда заполыхает юг Африки. Тогда мы получаем очень интересную вещь: мы получаем огромную нестабильную зону в Старом свете. И по ту сторону Атлантического океана (как в анекдоте: «Тут появляюсь я, в белом фраке») спокойные США, положение которых будет определятся не тем, что у них лучше, а тем, что у других хуже.
Анатолий Эль-Мюрид: Мы с вами, как люди из советского прошлого, представляем, что такое Академия Общественных Наук при ЦК КПСС. В Китае есть еще такой же аналог при ЦК КПК. Вице-президент этой академии – забыл его имя-фамилию – приезжал очень недавно в Россию и буквально в начале сентября он написал очень серьезную статью у себя в китайской прессе. Академия Общественных Наук, в СССР, в Китае — это была «кузница кадров», и это был очень серьезный экспертный орган, который выдавал рекомендации партийному руководству уже для принятия решений. Китайцы в этом смысле тоже – там экспертное сообщество собрано очень серьезное. Вот этот вице-президент написал статью, в которой он написал: «Мы в Китае отлично понимаем, к чему идет дело. Мы предполагаем, что в течение ближайших пяти лет будет постепенно развиваться так называемая предвоенная ситуация. Это цепь региональных конфликтов на Ближнем Востоке, в той же Африке, в Европе и так далее, которая затем уже перейдет в фазу мирового конфликта. Единственное, мы не можем сейчас предположить, в каком виде он будет осуществляться: либо это будет такое же продолжение региональных конфликтов, которое захватит весь мир, и поэтому будет мировая война, либо это будет какое-нибудь точечный, но очень мощный конфликт с привлечением всех больших, великих и прочих государств».
Андрей Фурсов: Я думаю, что на самом деле противоречия между двумя вариантами, о которых говорил китайский товарищ, нет. Это может быть совокупность точечных конфликтов. Это очень может быть похоже на то, чем была, по сути, Первая мировая война эпохи зари капитализма, то есть 35-летняя война 1618–1648 годов. Там было четыре локально-точечные войны. Причем вот этот термин — точечная война (я его еще называю «пуантилистская война») очень адекватен нынешней эпохе. Вот смотрите: в Ливии шли бои, а через море люди отдыхали на итальянских курортах. Здесь тоже может быть такая же вещь: огромное количество точек, которые соединены между собой только перемещающимися, скажем, боевиками. Я думаю, что, собственно, война…
Анатолий Эль-Мюрид: Извините, я вас перебью. Вот ребята Мусина приехали из Алеппо. Город кажется – смотришь на фотографию, а там просто Сталинград. Они говорят, что ничего подобного. В одном квартале бомбят, и там, действительно, все, там нет ничего живого.
Андрей Фурсов: Я думаю, что китайский товарищ прав в том, что, действительно, мы вступаем, я думаю, что мы уже просто вступили в военную эпоху. Это не предвоенная, а военная эпоха, просто она еще за горами, за Кавказом. И мы начали разговор, я процитировал «Сказку о Мальчише-Кибальчише», которую я очень люблю. Там есть такие строки в самом начале: «И чувствует Мальчиш: все хорошо, да что-то нехорошо. То ли порохом пахнет, то ли где-то что-то гремит». Я думаю, то, что сейчас происходит на Ближнем Востоке – это как раз «все хорошо, да что-то нехорошо», и это «нехорошо» подбирается к нам. Я в свое время написал такую статью «Последняя большая охота эпохи капитализма». Вот эта метафора «большая охота» из Киплинга, когда старый мудрый удав Каа говорит Маугли, что будет большая охота, после которой не останется…
Анатолий Эль-Мюрид: Рыжей собаки, я так понимаю.
Андрей Фурсов: Да. Да вот, действительно, последняя «большая охота», которую затевают некие люди. Я хочу пожелать, чтобы эта последняя «большая охота» стала последней для них, чтобы они попали в тот капкан, из которого они уже никогда не выберутся. Чтобы различные регионы могли развиваться стабильно и спокойно. Кстати, Фридман – это такой…
Анатолий Эль-Мюрид: Апологет.
Андрей Фурсов: Он не апологет. Хотя в его книге Россия и Китай разваливаются в 20-е годы — видно, что очень хочется. В качестве такого завершающего момента. Фридман пишет, он признает что США – это, как он пишет War Like Country. Потому что 10% всей истории США — это войны. 15% истории США в XX веке – это войны. 22% истории США во второй половине XX века – это войны. Наконец, первые 12 лет XXI века – это войны. То есть эта военная линия истории США нарастает. Единственный вопрос в том, станет ли мир безопасней, если США развалятся? Если стратегия Ротшильдов увенчается успехом и США действительно развалятся. Я почему-то думаю, что мир не станет безопасней, поэтому пожелаем, чтобы в мире был некий баланс, но при этом, чтобы зло регулярно наказывалось. На этом мы заканчиваем сегодняшнюю передачу. Я благодарю Анатолия Эль-Мюрида, нашего аналитика по ближневосточным проблемам за то, что он пришел к нам в студию, и мы с ним обсудили целый ряд важных проблем. Я думаю, что мы встречаемся не в последний раз, спасибо вам большое.
Анатолий Эль-Мюрид: Пожалуйста, не за что.
Комментарии к видео