Судьба Абсорбента

Судьба абсорбента

Михаил Леонтьев, главный редактор еженедельного журнала «Однако», телеведущий, о роли Михаила Прохорова в российской политике.

Михаил Прохоров в силу своей личности, биографии и мотивации может играть одну роль, которую он, собственно, играет – это роль абсорбента. Абсорбировать он в свое время пытался все – как раз когда он нарвался на недопонимание со стороны тогдашнего состава президентской администрации, потому что ему велели абсорбировать определенную часть, а он решил абсорбировать все. Это просто, наверное, такой рабочий динамический стереотип российского олигарха первой волны: все, что плохо лежит, надо собрать. Вот поэтому, собственно, если мы посмотрим на зал, мы видим результаты абсорбции – собирания всего, что плохо валялось, для того, чтобы оно где-то было и, в общем, не отсвечивало на улицах, не поганило, где не надо, и так далее.

Поскольку, в общем, Прохоров – человек вполне конвенциональный, с ним всегда можно договориться. Понятно, что это, в первую очередь, либеральный контент, причем такой, не пытающийся строить из себя. Там они набрали людей из таких теоретиков типа Иноземцева. Слава Иноземцев (он же возглавил) – такой очень набитый либерал, на самом деле не худший, то есть он еще и мыслящий более-менее, но все равно, электорально это все ни о чем. Поэтому все время в силу все-таки своих амбиций они пытаются выйти за рамки такой какой-то убогой задачи.

В принципе, с одной стороны сейчас Прохорову и карты в руки, потому что часть вот этих самых хомяков по инерции (а куда им деться?) в общем, очевидно, должны быть окучиваемы им. С другой стороны, опять же, попытка опять объять необъятное. На первый план вдруг вышел политический лозунг: «Изменение национально-территориального деления». Я хочу сказать, что это вообще очень важная вещь. Более того, я практически уверен, что все люди, более или менее разумные и государственно-настроенные, с этим абсолютно согласны. Более того, я могу сказать, что непосредственно в путинском окружении эта идея была всегда, в общем, рабочей. В какой-то степени введение президентских полпредств и такие попытки укрупнения, в том числе и отмены выборов губернаторов, — это были такие мягкие дальние подступы к идее изменения этого чудовищного деления.

Это деление никогда не выдумывалось для того, чтобы оно реально работало. Как и все коммунистические идеологические химеры, как и конституция, предположим, 1936 года. Она не для того писалась, чтобы по ней кто-то жил, по ее букве, а для того, чтобы внушать широким народным массам, в первую очередь зарубежным, симпатии к новому строю и мировому коммунизму. Опять же, национальное территориальное устройство было сделано для того, чтобы поднимать народы Земли на борьбу с угнетателями. При этом народ, собственно, России и Советского Союза никто в виду не имел, их никто никуда поднимать не собирался. То, что было придумано понарошку в идеологических целях, совершенно неожиданно и абсолютно как бы шокирующим образом для создателей всего этого стало делаться по-настоящему, а не понарошку. Это все, конечно, чудовищно.

Любому разумному человеку понятно, что для страны, которая не решила какие-то свои основополагающие задачи, которая не выстроила (давайте называть вещи своими именами) настоящую имперскую идеократию, – решить эту задачу невозможно. Это просто провокация непрерывной сети конфликтов (ладно там межнациональные конфликты, это фон, это результат) среди действующих властных элит. Это должно было бы понятно Прохорову. Если бы он серьезно относился к себе, как политику, и к политике относился вообще серьезно, а не просто играл в нее с помощью нанятых политтехнологов, ему бы это было ясно. Потому что как человек, занимающийся крупным бизнесом, он понимает, что идеи, которые вызывают цепь войн и конфликтов, среди непосредственно бизнес-окружения, чрезвычайно опасны.

Речь идет не об интересах какой-то абстрактной России, великой и могучей, речь идет об интересах конкретных властных групп, которые удерживают с помощью конкретных тех или иных механизмов те или иные позиции и манипулируют ими – вот об этом речь. Поэтому мне кажется, что это крайне опрометчиво. С одной стороны, можно, конечно, и не то что абсолютно разумную, а фундаментально важную идею взять и вышвырнуть в массы на пробу и посмотреть, что с ней будет. Но когда это делает Прохоров, это даже хуже, чем когда это делает Жириновский.

У нас есть специалист такой в российской политике, который специально служит обессмысливателем любой разумной идеи. Он все время, как жук-вредитель, везде выбирает какие-то разумные идеи и своим участием в них абсолютно, полностью их девальвирует, как укус такой ядовитый. Прохоров в этом смысле конкурент – он тоже выступил в роли политика, который наносит, в общем, ядовитые укусы, в общем, очень важным вещам. На мой взгляд, все-таки мне не казалось, что Миша там нанесет какой-то серьезный ущерб — абсорбент и абсорбент, может быть даже полезен. Все-таки он сумел нанести, то есть согласно известной поговорке «Всякий человек, поставленный не на свое место, с неизбежностью нанесет вред». Вот он оказался не на своем месте.

Понятно, конечно, что когда у вас политическое поле зачищено в значительной степени, в том числе и вот это, так сказать, правопопулистское, я бы сказал – есть такая категория людей, то понятно. Частично это действительно часть правого электората, не представленная никем – она же есть, в общем-то, куда им деться? Можно сказать, что страна несвободна в массовом порядке даже от компрадорских настроений напрямую, то есть просто предатели. Предателей вполне нормальный, я бы сказал, даже небольшой для обычной страны процент людей, которые просто готовы – Прохоров как бы не открытый предатель, а такой мягкий. Частично тоже и протестное голосование, которое по тем или иным причинам не хотело отдавать голоса за системную оппозицию.

Я думаю, что основная часть протестного голосования поделилась в первую очередь между коммунистами, причем за коммунистов голосовали люди вполне правого взгляда, многие, те которые реально протестующие, они не хотят, не довольные, будем говорить, по разным причинам. Для некоторых и коммунисты являются системными, что, собственно, правда, какие они внесистемные? А Прохорова вроде хотят считать несистемным, человека, который совершенно внесистемно, на задворках больших городов, живя в коробке, нажил 16 или 17 миллиардов долларов – тоже трудно считать его сильно внесистемным.

Разная публика. Я думаю, что это тот случай, когда его первый результат был максимальный, поскольку, кроме всего прочего, его политика строится вокруг личности, то есть это такая личностная партия, понятно. Как личность политическая, он оказался вял на самом деле совсем. У меня такое впечатление, что это даже не то что он не справился, а он, в общем, не очень хочет. То есть он взялся за какую-то задачу, задача ему не очень нравится. С другой стороны, ему говорят: «Парень, взялся – давай, доделывай», — и неудобно кинуть, не то чтобы кто-то заставляет. Вот он так как-то, в полтычка, по-барски — у него очень барское отношение к политике, предельно барское.

Что касается тех 7%, которые все-таки проголосовали неожиданно за него на выборах, – я думаю, что это максимальный результат. Тот случай, когда – вот Жирик в свое время набрал в 1993 году максимальный результат и больше у него никогда такого результата не будет. То, что он стационировался, зацепился за политическое поле – в общем, это такой забавный феномен, но у него граница понятная, потому что он уже никого ничем не удивит. Прохоров тоже, парень мощный, молодой, новый – люди есть, которые все время говорят: «Устали от Путина», «Устали от политики»  — такой, в общем, я бы сказал дистиллированный, гигиеничный вариант Кличко.

На самом деле тоже баскетболист в некотором смысле слова. На самом деле это ни о чем, это хорошо. В какой-то степени это хорошо. Учитывая мое сдержанное отношение к парламентской, к представительной демократии как таковой, я считаю, что если существуют на политическом поле какие-то абсорбенты, бегают, грязь не развозят по столу, то пусть живут.