В боях за русскую культуру

В боях за русскую культуру

На вопросы пользователей сайта www. zavtra. ru отвечает главный редактор газеты «День Литературы», критик Владимир Григорьевич Бондаренко.

Пролог. «Дню литературы» исполнилось 15 лет. Не исчерпала ли себя газета?

Владимир Бондаренко: Я считаю, что «День литературы», без всякой скромности, сегодня единственная литературная газета в России, потому что я уважаю моего друга Юру Полякова и «Литературную газету». Я по-своему ценю такую сложную личность, но все-таки интересную, как Слава Огрызко и его «Литературная Россия», но 80% этих  газет – это политика, экономика, что угодно, и только 1–1, 5 полосы отдается литературе. Практически, это нелитературные издания.

Изначально, когда 15 лет назад я основал газету «День литературы», я был первым замом у Проханова в газете «День» тогда еще, потом «Завтра». Зачем мне создавать еще одну политическую газету? Мне хватает политики в газете «Завтра». Поэтому я осознанно все 8 полос – это литературная газета. На мой взгляд, даже по рейтингу, по количеству ссылок в Интернете и так далее – она спокойно держится на втором месте среди литературных изданий. Это значит, что мы чего-то стоим.

Другое дело, что тут уже не «День литературы», а все в целом. Я делаю чисто литературную газету и вижу, что чисто литературное издание сегодня не так интересно, как было бы 20 лет назад, 30 лет назад, 50 лет назад, кстати, и 100 лет назад, и во времена Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Маяковского, Твардовского.

Сейчас говорят: «Литература умирает». Я верю, что литература никогда не умрет. Я верю, что интерес к литературе вновь, на наших глазах, начинает потихонечку возрождаться и газета «День литературы», может быть, пройдет 5–10 лет, может быть, станет издаваться 100-тысячным тиражом. Вполне может быть.

Пользователь Sergei спрашивает: Владимир Григорьевич, как вы оцениваете творчество писателей, устроивших гуляния по Бульварному кольцу?

Владимир Бондаренко: Во-первых, это все чисто либеральные писатели. Даже, скажем так, круто либеральные. Я уж не буду говорить «еврейско-либеральные», чтобы меня не заподозрили в ксенофобии, но от этого тоже не уйти. Знаете, я вам скажу так. Во-первых, большинство из этой компании я бы их и писателями не назвал. Так, массовая литература, бульварная литература. Тот же Акунин или еще там кто. Однако есть среди них и талантливые писатели, но вот что парадоксально – никогда они не были и не будут народными писателями. Они прекрасно это про себя понимают. Ведь это узкая прослойка нашей либеральной интеллигенции, которая сегодня решила заниматься яростной оппозицией, хотя этот режим, собственно, их создание. Все эти либеральные писатели в 90-е годы в «Огоньках» Коротича и в других изданиях прославляли тот ельцинско-путинский режим, который мы сегодня видим во вполне умеренном виде.

То, что они восхваляли лет 15 назад было гораздо страшнее – с убийствами, с коррупцией, с мародерством, с чем угодно. Вдруг сегодня они стали такие благородные. Не верю я в это благородство. Пусть они ходят, гуляют.

Другое дело, что я и к Путину отношусь, достаточно, мягко говоря, сдержанно и я не понимаю, зачем ему обращать на это внимание. Вот прошли бы они этой компанией по бульварам и представьте – ни одного телевизора, ни одного бы журналиста – просто прошли бы и все. Интерес к ним резко бы упал, потому что, я думаю, большинство этих улицких и акуниных — они не такие уж политические либералы, они используют пиар-кампанию. Им нужен любой пиар – черный пиар, розовый пиар, голубой пиар и так далее. Они рады, если они вновь появятся на экране, а всерьез к таким акциям я не отношусь.

Пользователь ivanovmarat спрашивает: Ваша оценка «творчества» Дмитрия Быкова?

Владимир Бондаренко: В отличие от товарища, который задал вопрос, к сожалению, к одному из своих лютых врагов Дмитрию Быкову, я будучи в общем-то достаточно профессиональным критиком, не могу заключить его творчество в кавычки. На самом деле, конечно, крайне циничный, безразборчивый, но талантливый писатель. Вот, черт побери! Пушкин говорит, что гений и злодейство несовместимы, а Дмитрий Быков абсолютно продажный, циничный, какой угодно, но, конечно, я ведь читал тоже почти все его книги и считаю, конечно, он талантливый писатель. Но парадокс в чем? Он даже не либеральный, талантливый. Вот есть чистый Маканин, например, Битов – серьезные либеральные писатели, а Дмитрий Быков и скажем его «ЖД» – он провокатор. Вот «ЖД» – это «жиды», это понятно. Если кто читал роман, то там по-другому не прочтешь – это не «железные дороги», а это «жиды», но название «ЖД». Там главы идут такие крутые антисемитские, за которые можно вообще 5 лет тюрьмы дать, а рядом главы такие русофобские, за которые можно скинхедов натравить и его вообще измолотить. В этом весь Быков – это крайний циник.

Когда он недавно приехал в Израиль и заявил, что Израиль – это историческая ошибка, а евреи – это вообще соль земли, которая должна быть рассыпана по всей планете, а соль, которая собрана в одну солонку, чересчур соленая и это никому не надо, поэтому Израиль надо ликвидировать. Сразу я читаю в Интернете, что Дмитрия Быкова — моего лютого врага и крайне либерального такого еврейского оппонента — все израильские критики теперь называют «крещеный антисемит Дмитрий Быков». Оказывается, даже те израильские журналисты, которые брали у меня интервью на израильском телевидении, в  израильские газеты и достаточно уважительно ко мне относились. Они, кстати, об этом в статьях о Быкове пишут: «Да, русские патриоты нам ближе и понятнее, а вот этот «крещеный антисемит» нам противен». Оказывается, что для них Дмитрий Быков стал противен. Дмитрий Быков стал противен всем. Что ж, этот его цинизм, мне кажется, погубит его окончательно и весь его талант, который дал ему Бог, уйдет в песок.

Пользователь zavodnoyy.apelsin спрашивает: Какое влияние ныне имеет «поэт в России»? Больше, чем поэт, или, много меньше?

Владимир Бондаренко: В России (да, кстати, и во всем мире) поэт рано или поздно всегда влияет больше, чем поэт. Это пророк, это мистик, это трибун, это прорицатель, предсказатель, это что угодно. Во-первых, поэзия – это высшая форма литературы, может быть вообще искусства в целом. Во-вторых, конечно же, когда пробуют свести нынче поэзию просто к рифмоплетству, к игре ритма, всякие сложные сочетания – метафора, сравнение, рифмы и так далее – это все неинтересно. На самом деле, яркие поэты всегда хотят влиять, даже в силу своего таланта, если им дал Бог талант, влиять на общество в целом. Влиять на душу человека. Влиять даже в стихах о любви, в стихах о цветке, о природе, о небе, о космосе. О чем бы поэт ни писал, он всегда пишет в целом о мире, и он, по сути, хочет преобразовать мир. Как писал мой хороший знакомый Иосиф Бродский: «Поэта нет, если у него нет величия замысла». Так вот поэту необходимо величие замысла и тогда он может быть авангардист, традиционалист, какой угодно, если ему Бог дал талант, если он сам созрел до величия замысла, то мы видим яркого большого поэта.

Пользователь Василий Федотов спрашивает: Хотелось бы услышать вашу оценку нынешнего капитализма в России?

Владимир Бондаренко: К сожалению, я не вижу в нынешней России капитализма. Знаете, в советские времена на меня даже уголовное дело заводили по трем статьям, до 5-ти лет тюрьмы, по политическим, то есть за мои статьи. Я мог сидеть в тюрьме еще в первые годы перестройки, но еще в советское время, за мои статьи и мои выступления. В советское время, когда я был молодым критиком, вышла передовая газета «Правда». Тогда эта «Правда» была центром Вселенной и главным органом ЦК КПСС, и там писалось об антиленинской позиции молодого критика Бондаренко. На этом можно было закончить мою карьеру. Выгнали меня после этого из журнала и так далее, но я, к счастью, был оптимистом и нашел место в театре. Ушел завлитом в Малый театр, в МХАТ. Так что в советское время я был не совсем советский, а в антисоветское время я не совсем антисоветский.

Неплохо зная капитализм, я объездил более 30-ти стран и часто подолгу в разных странах был. Если бы у нас был нормальный, разумный капитализм, скажем, немецкого или английского образца, да даже если на то пошло – американского или даже китайского образца, то я наверно был бы большой его сторонник. Потому что тогда развивалось бы общество, развивалась бы держава, а экономически социализм или капитализм человеку конкретному не так это важно.

У нас нет капитализма. У нас, по сути, как начался с перестройки этот воровской криминальный феодализм, так он и остается. У нас нет нормальной конкуренции, нормального производства. Например, покупает кто-то завод, скажем, «Динамо». По идее, по законам капитализма он должен вкладывать деньги, должен развивать там двигатели, которые производились на него, но этот завод покупается, используются эти помещения под склады для китайских товаров и продается все, что можно. Какой это капитализм, к черту?! Я мечтаю о том, чтобы у нас был нормальный капитализм. Если уж не может вернуться социализм, то я мечтаю, чтобы мы пришли к нормальному капитализму. У нас пока нет нормального капитализма.

Пользователь vestnik спрашивает: Почему «Завтра» позволяет глумиться над «Pussi Riot», обличивших режим детей-дьявола в самом его бетонном сердце?

Владимир Бондаренко: Я уже говорил, что я против этого режима воров и жуликов. Я, скажем, в отличие от многих моих друзей, скептически до сих пор отношусь к Путину, потому что он говорит то, что я говорю, и даже лучше, чем я говорю. Патриотические русские национальные и государственные вещи, защищает ценности, но реально я не вижу развития своей страны. Если бы я видел, что строятся дороги, мосты, заводы, научные центры, то да мне плевать, кому все принадлежит, абрамовичам или еще кому. Если развивается страна, то я бы за нее-то ратовал, но страна не развивается.

Называть этих… кстати, обратите внимание, почему нигде осознанно не дается у нас нормальный перевод «Pussi Riot»? Ведь это «бешеные письки». Само по себе это «Бешеные письки» не могут быть в церкви, ни в Православном Храме, ни в Католическом. Представьте, «Бешеные письки» в Варшаве, в главном Католическом Храме. Сколько бы они там сумели? Наоборот, надо удивляться терпению русских, потому что католики бы забили их там. Уж не говорю, что попади они в синагогу в Иерусалиме или в мечеть  где-нибудь в Саудовской Аравии, то думаю, мы даже косточки собирали бы месяц, от них оставшиеся. Так что вместо всех этих уголовных преследований и камер я бы просто отпустил их в Саудовскую Аравию, всю эту группу, и пусть они там продолжают свои театральные представления. Я бы посмотрел, как быстро они побежали бы обратно в русскую тюрьму, с радостью сдаваясь и говоря: «Да нет, ребята, нам лучше здесь». Поэтому когда говорят, что они  там пели молебен «Путина прогони» и они там пели (я же просмотрел все) десятки раз повторяя это «срань, срань, срань». Извините, в любом Храме, любой религии подобный мат и подобные непристойности недопустимы и Путин тут абсолютно ни при чем.

К чему я не хочу привязывать этих «Бешеных писек», так это к Путину. Я сам православный человек, поэтому они меня оскорбили. Они оскорбили миллионы человек, и, честно говоря, не удивлюсь, если, когда их выпустят на свободу, то найдется компания нормальных русских людей, которые их так отметелит, что они до конца жизни будут помнить о том, что такое кощунство и стоит ли в Православный Храм заходить с подобными целями. Поэтому давайте забудем о том, что они якобы оппозиционерки, якобы борцы за какую-то там свободу, якобы проповедуют какие-то молебны. Давайте просто вспомним, что буквально незадолго до Храма Христа Спасителя эта Толокно за три дня до рождения своего ребенка показывала по телевидению свальный грех, где она там сношается, извините меня, раком стоит с какими-то мужиками. Вот это и есть это непотребство, которое недопустимо в любой стране и по любому телевидению.

Кстати, я вам скажу, что в отличие от нашего телевидения, скажем, в той же Америке более жесткая цензура. Там даже не стали бы показывать и демонстрировать все те бесовства, которые эти «Бешеные письки» показывали на наших экранах. Там очень жестко к этому относятся. Вот почему-то все наши либералы кричат «Америка! Америка! », а Америка – это крайне государственная страна. Иногда нам надо бы американские законы перенимать, когда наркодилерам дают по 70 лет тюрьмы, очень жесткие законы.   Кстати, я помню – сидим мы в Вашингтоне в ресторанчике, с моим другом. Пришел его сын, 20-летний парень. Заказали мы вино. Официант спрашивает у молодого человека: «Покажите ваш паспорт». Оказывается, что до 21 года юноши в Америке не имеют права в ресторане потреблять спиртные напитки. Официанту, конечно, плевать на это дело, но он знает, что если он принесет вино и окажется, что этому юноше нет 21-го года, то его выгонят.

Вы можете себе представить в России подобное? У нас 10-летним и 5-летним дают вино и водку. Поэтому нам надо, конечно, придерживаться нормальных нравственных законов, которые действуют в странах любой религии: католической, иудаистской, мусульманской. Но хватит нашей православной религии вот так вот, скажем так, мягко уступать. Надо жестко реагировать на все нарушения наших нравственных норм.

Пользователь nick51 спрашивает: Владимир Григорьевич, как можно, зная публикации Бушина о Солженицыне, испытывать к последнему высокие чувства?

Владимир Бондаренко: Владимир Бушин – это наш последний красный комиссар. Честь ему и хвала. Ведь сколько у нас комиссаров сменили позиции с красных на белые, с белых на красные, на какие угодно, а Владимир Бушин, кстати, сверстник и одного поколения с Солженицыным, по-прежнему придерживается своих красных позиций. За это его можно уважать, даже если не принимать во внимание его взгляды. Я литературный критик и уверяю всех, кто меня слышит: Солженицын – это большой талант и большой русский писатель. Знаете, можно его не любить, можно его уважать, можно как угодно к нему относиться. Кто-то не любит Достоевского, кто-то не любит Чехова, кто-то не любит Маяковского, но это все русские гении. Про сверстников слово «гений» стараются не говорить, но то, что это большой русский талант – это аксиома. Это первое. Кстати, Бушин это прекрасно понимает.

Теперь второе. Александр Солженицын всегда был, кроме того что это большой русский талант, и большим русским патриотом. Об этом сегодня стараются забыть, но ведь начиналось все еще в советское время, когда они были такие яростные диссиденты. Вот лагерь Сахарова и Синявского, и лагерь Солженицына, то есть лагерь белых патриотов и лагерь еврейской либеральной диссидентской интеллигенции. Они тогда люто друг друга ненавидели и воевали друг с другом. Что изменилось? Да ничего. Александр Солженицын всегда утверждал Великую Россию, утверждал государственность, утверждал русскую нацию и великую русскую культуру, но при этом он был последовательный. С определенного времени, противник советского строя. Когда-то он мечтал написать роман «Люби революцию», то есть воспеть Ленина, воспеть марксизм. Видимо, это когда он был молодой.

Если бы он не попал, кстати, в лагерь, то все равно бы стал писателем. Может быть, он стал бы таким, как Бондарев, как Астафьев, как еще другие советские известные писатели. Все равно воспевал бы Россию. Он не был бы чиновным писателем, а был бы тоже крупным русским писателем. Однако попав в лагерь, конечно, он стал настроен антисоветски. Так же, как Владимир Максимов, так же как и другие крупные писатели, которые попали в лагеря. Мы знаем, что есть великий русский поэт Николай Клюев, оттого что его расстреляли чекисты, он не стал менее русским и менее талантливым писателем. Мы знаем других великих русских писателей, прозаиков, поэтов. Среди них и Александр Солженицын. Бушин при этом тоже яркий и талантливый литературный критик – это парадокс.

У меня вышла книжка: «Сто русских писателей 20-го века». Здесь среди прозаиков одно из первых мест занимает Солженицын, но среди лучших критиков XX века отводится место и Бушину. Что ж, если это талантливые люди, то они могут и спорить друг с другом, но это не отрицает ни того, ни другого.

Пользователь Mester спрашивает: Ваше отношение к реальности утопического социализма в наше время?

Владимир Бондаренко: Я знаю, что утопический социализм был, есть и будет. Пройдет 100–1000 лет и идея социализма – здесь Шафревич абсолютно прав в своей книге о социализме – возникла не с Марксом и Энгельсом. Она возникла тысячи лет назад, еще в древнем Египте, еще до древнего Египта. Социалистические, утопические идеи всеобщего равенства, они всегда будут рождаться в том или в другом государстве. В Азии, в Африке, в Латинской Америке, в России, да где угодно. В какой форме он появится вновь – трудно предсказать.

Я думаю, в России те или иные формы социалистического, как бы сказать, проявления будут еще долгое время и это хорошо, потому что вообще-то сочетание социального и национального должно быть в любом обществе. Любое общество должно, конечно, не забывать о своем коренном народе. В Англии – это англичане, во Франции – французы и так далее. При этом должны и защищаться. Знаете, сейчас социализм больше в той же Англии или в той же Швеции, или в Норвегии. Там очень много социализма. У нас его гораздо меньше, но в той или иной форме он всегда будет. В такой форме, как он был у нас 70 лет, он уже никогда не будет. Что ж? Может быть будет еще более утопическая форма, кто знает? Предсказать невозможно, но то, что человечество всегда будет тянуться к идеям равенства и братства – это аксиома.

Пользователь beobachter спрашивает: Не кажется ли вам, что в пресловутом «новом реализме» настоящего реализма нет?

Владимир Бондаренко: Был постмодернизм, когда реалистический образ письма и художественного мышления перечеркивался. Я считаю, что постмодернизм в России был натянут, придуман и заимствован с Запада. На Западе он был абсолютно естественен. Там кончились все идеологии и для того, чтобы культура существовала, стали просто заимствовать из великого своего прошлого, ремейки такие делать. Так и получился постмодернизм. Собственно, культура ремейка. У нас происходят величайшие события, как там к ним ни относись – перестройка, конец великой державы. Казалось бы, должны были появиться новые «Тихий Дон», «Белая гвардия», еще какие угодно. «Лебединый стан». Воспевать белых, красных, каких угодно, а у нас вдруг этого будто бы не замечали.

Мне кажется, сделали это осознанно, потому что наши политики боялись влияния литературы. Они привыкли к тому, что, скажем, сначала появляется «Гордо веет буревестник», а потом 1917-й год. Сначала появляется «Архипелаг ГУЛАГ», а потом происходит крушение советского строя. Писатели как бы определяют развитие общества.   Поэтому писателей, которые реально влияют на общество, запретили, но они появились – и Сенчин, и Прилепин, и Елизаров, и Соргунов, и Самсонов, и Рубанов, и десятки ребят, которые описывают нынешнюю действительность уже современным языком, молодежным  сленгом. Все это реализм, это не какая-то постмодернистская хреновина, когда нет ни идеи, ни смысла, ни замысла. Если это реализм, то какой-то другой. Какой же? Это новый реализм. По-моему, очень верно найдено определение. Да, это новый реализм XXI века, который отличается от традиционного, но в чем-то. Ведь я бы сказал, что Прилепин, с точки зрения прозы, скорее во многом идет от распутинско-бондаревской линии, чем от лимоновской. Я не вижу в нем лимоновского авангарда, экспрессивного.

Эпилог. О чем будет ваша новая книга?

Владимир Бондаренко: Сейчас я вообще хочу и делаю все, чтобы забыть хотя бы на год о том, что есть такой публичный критик и публицист Владимир Бондаренко. Я перечеркнул это все, потому что сейчас я пишу книгу в серии ЖЗЛ о великом русском поэте Михаиле Юрьевиче Лермонтове. Михаил Лермонтов – это такая загадка, это такой гений, всегда неопознанный, всегда непонятный, но всегда близкий всем. Сейчас я потихонечку должен до конца этого года своего любимого гения…

Скажу честно, что я Лермонтова с юности обожал больше, чем Пушкина. Я признаю высшую гармонию Пушкина – да, это высшая гармония, но в том, что было дано вот этому космическому пришельцу – Михаилу Юрьевичу, который погиб в 26 лет. В это время только писать начинают. Вот придет сегодня ко мне 26-летний парень, да я его на порог газеты не пущу, скажу, что ты еще не дорос до газеты, а он в это время уже погиб. Сколько было ему дано? Вот я и пробую в этом разобраться. Очень сложно. Потому что там столько всего.

Что меня больше всего раздражает в нашем таком гнилом разрушительном времени? Оно разрушительно в том, что практически все ведущие лермонтоведы нынешние — они мартыноведы – они воспевают Мартынова. Они говорят, что Мартынов был во всем прав и правильно сделал, что убил Лермонтова. Я этого не понимаю. Как так можно? Не нравится вам Лермонтов своим поведением, хотя ничего был, бесшабашный, бесстрашный молодой офицер. Да, он любил пошутить, посмеяться, но он не делал ничего такого, за что можно было, скажем, всерьез оскорбиться. Его прямое убийство — ведь Мартынов знал, что Лермонтов в  него стрелять не будет, поэтому спокойно целился и спокойно убил. Не по заказу Николая I или еще кого, а просто этот мелкий пошляк ненавидел гения.

Гения всегда ненавидят. Ненавидели Рубцова, Есенина, Блока, Гумилева. Когда вдруг появляется гений и ведет себя так непредсказуемо, вольно. Вот я хорошо был знаком с Юрием Кузнецовым  — да, как его все ненавидели! Не только либералы, но и все патриотически настроенные поэты, они тоже его ненавидели. За что? Да потому что это гениальный поэт. Вот так же все эти пошляки ненавидели Лермонтова. Один из них, тоже писавший стихи всю жизнь. Они начинали писать стихи вместе. Он думал, что он такой же, как Лермонтов, но потом Мартынов, на свою беду обладал вкусом и понял, что перед ним гений и поэтому он его убил. Вот об этом я и пишу.