Мао Цзэдун, Дэн Сяопин и «холодная война»

Оригинал записи в журнале Свободная мысль перейти.

Термином «холодная вой­на» принято обозначать состояние военно-поли­тической конфронтации государств и групп государств, в рамках которой осуществлялась гонка вооружений, применялись экономические меры давления (эмбарго, экономическая блокада и т. п.), создавались военно-политические блоки и союзы, воен­но-стратегические плацдармы и базы. «Холодная война» началась вскоре после Второй мировой, а прекращена была во второй половине 1980-х — начале 1990-х годов, главным обра­зом в связи с исчезновением с по­литической карты мира Советского Союза. Все предшествующие десяти­летия в состоянии «холодной войны» находились в первую очередь СССР и США. Сегодня есть возможность зано­во, освободившись от власти эмоций, попытаться осмыслить события, уже ставшие достоянием истории.

Мировая война: как это воспринимается в Китае

Одним из значимых сюжетов этой истории остается позиция Китая вре­мен «холодной войны». И начать сле­дует с характеристики особенностей восприятия категорий войны и мира в этой стране. Как известно, китайцы составляют самую многочисленную часть населения Земли, а потому не удивительно, что ощущение своей принадлежности к столь многочис­ленной национальной общности определяет и китайские оценки мно­гих важных вопросов. Так, например, в китаеязычных СМИ, ориентирован­ных на диаспору за пределами стра­ны, подчеркивается, что китайцы ни­когда и нигде не будут национальным меньшинством.

С одной стороны, это игра на чув­стве превосходства, а с другой — ак­центирование значимости родства по крови. Думается, в свое время генераль­ный секретарь ЦК КПК, председатель КНР и председатель военного совета ЦК КПК Цзян Цзэминь не случайно говорил, что кровь китайцев гуще, чем вода в Тайваньском проливе. А в своем нынешнем Уставе КПК, в частности, именуется «авангардом нации Китая»; таким образом, понятия «кровь» и «на­ция» оказываются, по существу, нераз­дельными. Уже сама численность ки­тайского народа является гарантией его вечного существования на Земле, вне зависимости от каких бы то ни было катаклизмов или войн. Считает­ся, что для китайцев как сообщества не существует вопроса о выживании — оно обеспечено ему навечно.

Следует учесть и тот факт, что в Ки­тае в ХХ веке войны никогда не затра­гивали всего населения страны. Так, например, в канун начала войны 1941 года военный атташе посольства СССР в Чунцине, будущий герой Сталингра­да (и будущий маршал) генерал-лей­тенант В. И. Чуйков спросил у главы Китайской Республики маршала Чан Кайши, почему Китай так долго воюет с Японией. С точки зрения наших воен­ных очевидно, что любая война смер­тельно опасна для народа и страны, и воевать надо не на жизнь, а на смерть, стремясь как можно скорее победить врага и вновь обрести вожделенный мир. Однако Чан Кайши, руководив­ший страной, которая к тому времени уже десять лет подвергалась агрессии со стороны Японии и не нанесла ни одно­го сокрушительного поражения япон­ским агрессорам, думал иначе: «Япония не может победить Китай! ...Китай во­обще не может быть побежден. Война для Китая — это болезнь, и только, а все болезни проходят». «Но болезни вызы­вают смерть», — сказал Чуйков. «Мы не считаем, что болезни вызывают смерть. Смерть — это не болезнь; она приходит помимо болезни».

Отсюда понятно, почему Чан Кайши считал войну с Японией не более, чем «сыпью на теле» Китая. В то же время действия КПК и Мао Цзэдуна были, с точки зрения китайского лидера, «бо­лезнью, которая поражала сердце» стра­ны. В силу таких представлений борьба за власть оказывалась для Чан Кайши, да и для Мао Цзэдуна, важнее отпора вне­шней агрессии со стороны Японии.

Если говорить о числе людей, по­гибших в войнах, то в современных китайских СМИ можно обнаружить сведения, что за четырнадцать лет Тайпинского восстания ( 1850—1864) население страны уменьшилось с 400 до 240 миллионов человек (то есть вспыхнувшая  тогда  война унесла 160 миллионов человек!). Полагаю, что утверждения такого рода не слу­чайно появляются именно сегодня. У современных китайцев создается представление, что хотя в прошлом и погибали десятки миллионов, однако нация Китая продолжала (и продол­жает!) существовать.

Впрочем, существует и иная точка зрения. Так, Чжао Цзыян, занимав­ший пост генерального секретаря ЦК КПК в 1987—1989 годах, считал, что за последние сто пятьдесят лет только одно десятилетие, 1980-е годы, было по-настоящему мирным для Китая и его народа, в чем и состоит подлинная ценность означенного периода. По­зитивные оценки мирного состояния страны во второй половине ХХ века высказывали также председатель КНР Лю Шаоци, а также генеральные секретари ЦК КПК Ху Яобан и Чжао Цзыян. Кстати, все они выступали и за дружественные, мирные отношения с нашим народом и нашей страной.

От добрососедства к конфликтам

С учетом сказанного, вернемся к раз­говору о временах «холодной войны». Применительно к Китаю этот период охватывал 1950—1980-е годы и касался отношений страны с Россией (СССР) и США, которые выстраивались в рамках политического курса Мао Цзэдуна и его последователя Дэн Сяопина.

Для Китая Вторая мировая вой­на продолжалась четырнадцать лет (1931 — 1945). Казалось бы, народ ус­тал и больше не хотел войны, тем бо­лее что год спустя после окончания Второй мировой в Китае началась внутренняя война, продолжавшая­ся свыше трех лет (1946—1949). Она длилась бы еще дольше, если бы не по­мощь Москвы. Стоит напомнить, что первоначально Мао Цзэдун намере­вался объявить о создании Китайской Народной Республики 1 января 1950 года, о чем был извещен И. В. Сталин.

Эта отсрочка объяснялась трудностя­ми переброски войск в еще не заня­тый коммунистами район Синьцзяна. В ответ СССР предоставил свою воен­но-транспортную авиацию, и вопрос был решен в считанные месяцы.

Так закончился конфликт, начатый в 1946 году наступлением вооруженных сил Компартии Китая (КПК) с террито­рии Маньчжурии; коммунисты значи­тельно усилились после передачи им советскими товарищами вооружения, оставшегося после разгрома японской Квантунской армии. Кроме того, на­дежным тылом КПК стала территория СССР. Такова роль нашей страны в деле прихода к власти Мао Цзэдуна и КПК, не говоря уже о нашей помощи этой партии в 1920—1930-х и первой поло­вине 1940-х годов.

На рубеже 1949—1950 годов Мао Цзэдун впервые побывал в Москве. В ходе переговоров со Сталиным он, в частности, предлагал, чтобы со­ветские ВВС помогли ему овладеть Тайванем. Это предложение было отклонено: наша сторона не желала создавать повод для военного столк­новения с Америкой, что полностью соответствовало общему внешнепо­литическому курсу Советского Сою­за, исключавшему военное столкно­вение с США. Мао Цзэдун пришел к той же мысли только после потерь, понесенных в ходе Корейской войны (1950—1953). Показательно, однако, что, когда в 1950-м китайский лидер попросил, чтобы наша авиация при­крыла небо над Шанхаем от налетов с Тайваня, он получил положительный ответ. Иными словами, добрая воля СССР не вызывала сомнений.

Еще более последовательно эта же добрая воля проявилась в годы Корей­ской войны. В 1950 году руководитель КНДР Ким Ир Сен счел, что располага­ет возможностями установить власть над всем Корейским полуостровом. Когда это ему не удалось и он начал терпеть поражения от войск ООН, сформированных главным образом из американцев, Мао Цзэдун направил воевать в Корею части добровольцев из Китая. Китайская сторона запроси­ла у СССР вооружение для 40 дивизий и получила от нас все, в чем нуждалась. Подчеркнем, что решение о войне в Корее и участии в ней «доброволь­цев народа Китая» принимались са­мостоятельно Ким Ир Сеном и Мао Цзэдуном. Никакого давления с нашей стороны ни на того, ни на другого не оказывалось. А вот небо над Северной Кореей и Северо-Восточным Китаем снова прикрывали наши летчики. В то же время и в данном случае наша сто­рона избегала прямого военного стол­кновения с американцами.

Несмотря на неоднозначность ито­гов Корейской войны, Пекин (во всяком случае на словах) вовсе не торопился отказываться от наступательной стра­тегии. В 1954 году в беседе с Н. С. Хруще­вым Мао Цзэдун высказался о желатель­ности включения Монголии в состав Китая. Он также предлагал нашей сторо­не передать ему секреты производства атомной бомбы. По сути дела, это были требования не только не идеологиче­ского, но даже не межгосударственного характера. Речь шла о вечных взаимо­отношениях между нациями, то есть о судьбе и выживании монголов как на­ции и об оружии, способном смести любую нацию с лица Земли.

1Тем не менее у советского руко­водства были иные планы. В 1956 году Хрущев заявил, что фатальной неиз­бежности мировой ядерной войны не существует. С этого момента взгляды на войну в нашей стране и у Мао Цзэ-дуна разошлись окончательно. Год спустя на международном совещании коммунистических и рабочих партий в Москве Мао Цзэдун говорил о том, что не следует бояться ядерной вой­ны; пусть в такой войне погибнут 300 миллионов китайцев, то есть половина населения страны, зато империализм будет уничтожен. Так же легковесно он расценивал человеческие жертвы в других странах, в том числе и тех, кото­рые в результате ядерной войны могли полностью исчезнуть с лица Земли.

В 1957 году Хрущев все-таки согла­сился передать Мао Цзэдуну техноло­гию производства атомного оружия. Вероятно, свою роль сыграла мысль, что рано или поздно Китай все равно будет обладать этим оружием, поэто­му предпочтительнее выполнить про­сьбу китайской стороны. Однако уже в следующем, 1958 году Мао Цзэдун об­винил СССР в намерении установить господство над Китаем и заговорил с нами как с военным противником.

Тогда же усилиями китайского лиде­ра в мире распространялась информа­ция о том, что наша страна поддержива­ет артобстрел его солдатами островов, на которых обосновались гоминьда-новцы. Тут же в кулуарах подчеркива­лось, что сам Мао Цзэдун воевать не собирается, но подает американцам сигнал, согласно которому неизмен­ность ситуации на Тайване устраивает континентальный Китай. Мао Цзэдун явно придерживался мысли, что лучше не освобождать Тайвань, чем вступать в войну не только с Гоминьданом, но и с Америкой. Очевидно, что такие шаги следует рассматривать в общем кон­тексте постепенной смены политиче­ского курса, направленного отныне на сближение с Вашингтоном.

В том же ключе становятся понят­ными и другие внешнеполитиче­ские акции Пекина, предпринятые в 1950—1960-х годах, в том числе и во­енные провокации против соседних стран. На рубеже первого и второго десятилетий XXI века в Китае была вы­пущена серия из трех телевизионных фильмов под общим названием «Вой­ны Нового Китая», предназначенная для широкого распространения среди собственных граждан. Авторы вводят в оборот понятия «китайско-индийская война», «китайско-советская война» и «китайско-вьетнамская война». Все три войны представлены как войны Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина, развязы­вание которых полностью оправдыва­ется, несмотря на отсутствие военных угроз со стороны соседей. В каждом из трех конфликтов Мао Цзэдун и Дэн Сяопин имели возможность в любой момент начать и прекратить военные действия, что они и делали тогда, когда считали это выгодным или необходи­мым. То были своего рода войны-пред­упреждения, войны-сигналы, заклады­вавшие мины вражды и недоверия на будущее. Они предназначались для осуществления стратегии Мао Цзэду-на и Дэн Сяопина, рассчитанной на десятилетия и столетия вперед.

Войны настраивали китайцев на враждебные отношения к тем наро­дам, которые в ходе военных действий были объявлены противниками КНР. Как в Индии и Вьетнаме, так и в нашей стране люди не забудут об этих войнах до тех пор, пока китайские политики не станут проводить иную политику и не убедят народы за пределами Китая, что этой политике можно доверять. Утверждения современной пропаган­ды КПК—КНР о правоте политики Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина в этих войнах не звучат убедительно для граждан Ин­дии, Вьетнама и России.

В конечном итоге вся предыстория создания и существования КНР в свете современной постановки этого вопроса в Китае представляется как цепь непре­рывных войн или военных действий:

1948—1949 годы — внутренняя война,

1950—1953 годы — война в Корее, 1959 год — война с Индией, 1969 год — война с нашей страной, 1979 год — война с Вьетнамом. Первая из «Войн Нового Китая», то есть «китайско-индийская война», на­чалась в 1959 году. В результате нее Мао Цзэдун поставил исторические отно­шения с Индией, второй по числен­ности нацией на Земле, в зависимость от нерешенного вопроса о границе и ее прохождении. На деле это пона­добилось для того, чтобы уведомить США, Индию и другие страны, что Мао Цзэдун и его последователи намерены не допускать обсуждения с тибетцами вопроса об их автономии. Таково было еще одно условие Мао Цзэдуна для нор­мализации отношений с США.

В связи с «китайско-индийской вой­ной» Мао Цзэдун обвинил нашу страну в том, что в ходе нее Советский Союз не действовал как союзник Китая. Есть все основания полагать, что и военные действия в 1958 году против островов, находившихся под контролем гоминь-дановцев, и «китайско-индийская вой­на» мотивировались стремлением Мао Цзэдуна продемонстрировать США, что он никоим образом не считает себя находящимся в союзнических отношениях с Советским Союзом. То были шаги к новому состоянию отно­шений и с нами, и с Америкой.

В 1959 году враждебное отношение Мао Цзэдуна к нашему народу и нашей стране заставило советскую сторону официально объявить о том, что в Ки­тай не будет поставлена комплексная технология производства атомной бомбы. На практике, однако, это не меняло ситуации, поскольку Мао Цзэ-дун уже получил от нас атомное ору­жие. Таким образом, Советский Союз не изменил курсу, который проводил все 1950-е годы, когда он совершенно искренне выступал в качестве друга и союзника Китая, бескорыстно помо­гая ему всем, чем было возможно.

Со своей стороны, Мао Цзэдун рас­сматривал тот же период как переход­ный этап к противопоставлению на­ших народов и государств, правивших в них политических партий. Китай­ский лидер лелеял мысль об особом предназначении самой многочислен­ной нации на Земле, которой надлежа­ло занять главенствующее положение в мире. То, что именовалось в Китае «марксизмом», «социализмом», «ком­мунизмом», было, с точки зрения Мао Цзэдуна, лишь методами, приемами, с помощью которых следовало сначала добиться власти в стране, а затем про­двигаться к господству над прочими нациями. Следуя этим путем, Мао Цзэ­дун исходил из того, что главным на определенном этапе стало добиться нормализации отношений с Амери­кой. Он полагал, что США пойдут на такую нормализацию, когда убедятся, что Мао Цзэдун заставил китайский народ считать Советский Союз и его народ военным противником Китая.

Китайские лидеры некогда имено­вали 1950-е годы «периодом сотруд­ничества и борьбы», а в начале XXI века последователи Мао провозглашают 1956—1960 годы временем «схватки». Иными словами, уже в середине 1950-х годов Мао Цзэдун начал проводить враждебный нашей стране полити­ческий курс. На практике демонстри­руя эту враждебность, он ставил своей целью получить согласие Вашингтона на установление межгосударственных отношений Китая и Америки на осно­ве заверений во взаимном ненападе­нии и совместного осуждения СССР как якобы агрессивного государства.

Конец «дружбы навек»

1В 1960 году Мао Цзэдун выслал из Китая наших специалистов, трудив­шихся над преодолением отсталости страны и созданием ее индустриаль­ной базы. В КНР остались тогда толь­ко дипломатические сотрудники и работники ведомства внешней тор­говли. В конце того же года в СССР по­бывал председатель КНР Лю Шаоци. В Москве состоялся массовый митинг в Лужниках, на котором он заявил: «Сплочение — это сила! Сплочение — это победа!» Такое заявление означало, что в то время позиция руководства КПК еще не была монолитной, что в нем оставались люди (прежде всего сам Лю Шаоци), которые выступали за сплочение наших народов и стран, за развитие отношений на принципах дружбы, союза и взаимной помощи.

Однако год спустя Москва получила из Пекина сигнал совершенно иного рода. В тот день, когда Ю. А. Гагарин первым в истории человечества со­вершил полет в космос, на массовом митинге в Пекине твердый сторонник курса Мао Цзэдуна министр иностран­ных дел КНР Чэнь И заявил: «Сегодня произошли два важных события. Во-первых, команда Китая стала чемпи­оном мира по настольному теннису. Во-вторых, имело место новое науч­но-техническое достижение СССР».

Еще через год более 60 тысяч человек были вынуждены бежать в нашу страну из Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР, что было естественным результатом экономической полити­ки Мао Цзэдуна, в результате которой людям стало просто нечего есть. Одно­временно это стало и следствием дис­криминационной политики властей по отношению к национальным мень­шинствам. Беженцы чувствовали, что могут вот-вот прерваться их традици­онные связи с родственниками, кото­рые проживали на территории нашей страны. Таким образом, Мао Цзэдун добился вытеснения из Китая и наших специалистов, и тех, у кого имелись родные в Советском Союзе. Все это полностью соответствовало курсу на противопоставление наших народов, на подготовку к войне против СССР

В том же 1962 году произошел Ка­рибский кризис. Мао Цзэдун исполь­зовал сложившуюся в мире ситуацию прежде всего для того, чтобы углубить враждебные чувства населения Китая к советским людям как «авантюристам» и «капитулянтам». Но у пекинских по­литиков была и другая цель — лишний раз продемонстрировать американ­цам осуждение Советского Союза, от­сутствие у Китая союзных отношений с нашей страной. Через год между де­легациями КПСС и КПК состоялись официальные переговоры. Мао Цзэдун поручил возглавить делегацию Дэн Сяо­пину Тот использовал эту возможность с целью, дабы еще раз показать: ничто идейно не связывает Китай (КПК — КНР) и Россию (СССР — КПСС).

В 1964 году прошли официальные консультации  представителей двух стран в Пекине. С советской точки зрения это должен был быть обмен мнениями по пограничным вопросам. С точки зрения Мао Цзэдуна, грани­цы, признанной обеими сторонами, еще не существовало, поэтому следо­вало провести переговоры об опреде­лении границы. В ходе переговоров СССР было предъявлено обвинение в захвате у Китая 1,5 миллиона квадрат­ных километров земли. Мао Цзэдун требовал признать предыдущие до­говоры о границе неравноправными, настаивая, в частности, на передаче ему территории Тувы. В то же время китайская сторона выдвинула и раци­ональное предложение: определить прохождение линии границы на реч­ных участках по главному фарватеру судоходной реки или по середине несудоходной реки. Есть основания думать, что данная позиция отража­ла мнение Лю Шаоци: не случайно в период «культурной революции» гла­ву китайской делегации на этих пе­реговорах Цзэн Юнцюаня обвиняли именно в том, что он действовал в ин­тересах Лю Шаоци и нашей страны.

Совершенно неожиданно для Мао Цзэдуна Хрущев принял это предло­жение, несмотря на то, что такой шаг означал отход от положений догово­ров о границе. Фактически, стороны пришли к соглашению «Хрущев — Лю Шаоци». На основе такого соглашения в первой половине 1964 года была оп­ределена линия прохождения грани­цы на карте. Однако воплотить идею на практике оказалось невозможным из-за того, что Мао Цзэдун требовал признания неравноправного харак­тера договоров о границе.

Практически в то же время, в июле 1964 года, в беседе с японской деле­гацией китайский лидер публично заявил, что он, его приверженцы и последователи еще не предъявляли счетов по реестру земель, якобы за­хваченных Россией у Китая в разные исторические периоды, — от озера Байкал на западе до острова Сахалин на востоке. Более того, в том же году, выступая на заседании руководства ЦК КПК, Мао Цзэдун впервые выска­зался за проведение курса на подго­товку к войне с СССР: речь шла о пре­вращении Китая в военный лагерь. Глава КПК говорил о том, что враг может захватить Пекин и Тяньцзинь, разделить Китай пополам, нанести удар с любой стороны. Фактически, он изменил всю предшествующую стратегию китайской компартии, объявив нашу страну единственным военным противником.

В конце 1964 года, после смеще­ния Н. С. Хрущева, руководителем КПСС стал Л. И. Брежнев. Китайская делегация была приглашена в Мос­кву. И сразу же выяснилось, что воз­главивший ее Чжоу Эньлай прибыл по поручению Мао Цзэдуна только для того, чтобы предъявить ультима­тум: КПСС должна отказаться от ре­шений съездов партии, прошедших при Хрущеве. На следующий год в Пекине побывал Председатель Со­вета Министров СССР А. Н. Косыгин. Он предложил прикрыть небо над Вьетнамом от налетов авиации США силами советских ВВС, которые ба­зировались бы на аэродромах на тер­ритории Китая. Чжоу Эньлай отверг это предложение. В беседе с Мао Цзэ-дуном Косыгин был вынужден кон­статировать: «Вашей борьбы против империализма не видно».

К несчастью, в советском руковод­стве в то время еще не осознали тот факт, что Мао Цзэдун взял курс на под­готовку к военным действиям против нас. Впрочем, для надежд на лучшее все еще были основания. В тот же пе­риод вновь назначенный посол СССР в КНР С. Г. Лапин встречался в то вре­мя с Лю Шаоци и Чжу Дэ, и это были дружественные встречи. В 1966 году, во время проводов из Пекина руково­дителя Ганы К. Нкрумы, Лапин в беседе с Лю Шаоци передал исходившее от ЦК КПСС приглашение делегации КПК принять участие в XXIII съезде партии. Лю Шаоци согласился рассмотреть это предложение, однако Мао Цзэдун отверг его и настоял на разрыве отно­шений по партийной линии.

В том же году в Китае началась «культурная революция». Среди про­чего она была нужна Мао Цзэдуну для «чистки тылов» от «национальных предателей». Пострадали все те, кто имел контакты с СССР и советскими людьми. В ходе этой кампании были, в частности, физически уничтожены председатель КНР Лю Шаоци и ми­нистр обороны Пэн Дэхуай. В 1967 году газета «Жэньминь жибао» напе­чатала статью, в которой заявлялось, что настанет день, когда красное зна­мя идей Мао Цзэдуна взовьется над московским Кремлем.

В 1969 году Мао Цзэдун открыл во­енные действия на границе с Совет­ским Союзом. Его солдаты первыми произвели выстрелы по нашей терри­тории. Было положено начало тому, что сегодня в Китае именуется второй «войной Нового Китая» и полностью оправдывается без всяких на то основа­ний: вина целиком возлагается на СССР Вслед за этим по инициативе китай­ского руководства были организованы двухсторонние переговоры. Согласив­шись с предложением китайской сто­роны, наша делегация прибыла в Пе­кин. Между тем Мао Цзэдун продолжал выдвигать свои безумные обвинения в адрес СССР. Он договорился до того, что наша страна, дескать, специально направила делегацию в Пекин, дабы внезапным атомным ударом накрыть там все китайское руководство. Поэто­му был отдан приказ рассредоточить руководителей КПК — КНР по разным районам Китая.

Тем временем шла активная рабо­та по постепенному установлению контактов, повышению их уровня и сближению между Мао Цзэдуном и американцами. Посредниками в этом процессе выступали руководители Пакистана и Румынии. В конечном итоге в 1972 году состоялся визит пре­зидента США Р. Никсона в Пекин. Мао Цзэдун и глава американского госу­дарства заверили друг друга в том, что ни та, ни другая сторона не собира­ются оккупировать территорию пар­тнера. В то же время они сошлись во мнении, что политика нашей страны якобы является «агрессивной».

В ходе беседы с Мао Цзэдуном, со­стоявшейся 21 февраля 1972 года, Никсон говорил: «Нам надо бы спро­сить себя, почему это Советский Союз на границе с вашей страной дислоци­ровал больше войск, чем на границе с Западной Европой? ...Вопрос здесь в том, перед лицом какого рода опас­ности вы находитесь: перед опасно­стью агрессии со стороны Америки или перед лицом опасности со сторо­ны Советского Союза?» В ответ на это Мао Цзэдун заявил: «Вопрос об агрес­сии, исходящей со стороны США, или вопрос об агрессии, исходящей со стороны Китая, — это относительно мелкий вопрос. Можно также сказать, что это некрупный вопрос. Дело в том, что в настоящее время не существует вопроса о войне между нашими двумя государствами».

Никсон отреагировал на это следу­ющим образом: «Я хотел бы также ска­зать, что, пристально всматриваясь в наши две крупные страны, Америку и Китай, мы знаем, что Китай вовсе не представляет собой угрозу террито­рии США. Я думаю, что и вы тоже зна­ете, что США не посягают на терри­торию Китая. Мы знаем, что Китай не думает господствовать над Америкой. Мы верим, что и вы тоже понимаете, что Америка не думает господствовать над всем миром. Эти две великие стра­ны не стремятся владычествовать над всем миром. И по той причине, что мы придерживаемся сходных позиций по двум этим вопросам, мы не угрожаем взаимно территориям друг друга».

В ходе беседы Мао Цзэдун, в част­ности, подчеркнул, что «у нас в стране тоже была реакционная группиров­ка, которая выступала против наших с вами контактов. А в результате всем им пришлось сесть в самолет и бежать за границу». Мао Цзэдун явно имел в виду позицию министра обороны КНР маршала Линь Бяо, считавшего трудности в отношениях с СССР «ссо­рой в своей семье», тогда как к США он предлагал относиться как к оплоту мирового империализма, представля­ющему прямую угрозу для Китая. Мао Цзэдун, очевидно, имел также в виду отрицательное отношение высоко­поставленного китайского военачаль­ника к военным действиям со сторо­ны Народно-освободительной армии Китая (НОАК) на острове Даманском и попытку Линь Бяо покинуть Китай в 1971 году, закончившуюся крушени­ем его самолета в Монголии.

В 1973—1974 годах Мао Цзэдун выступил с серией предложений о со­здании единого всемирного фронта для борьбы против нашей страны в составе Китая, США, Японии и Запад­ной Европы. Азии, Африке и Латин­ской Америке китайский лидер пред­назначал роль компактного «тыла» такого фронта. Выступая в 1974 году по поручению Мао Цзэдуна в ООН, Дэн Сяопин назвал три великих рево­люции в истории человечества: Аме­риканскую, Французскую и Китай­скую. Революция в России упомянута не была. Думается, цель заключалась в том, чтобы лишний раз продемон­стрировать американцам свое отно­шение к нашей стране.

В 1976 году Мао Цзэдун умер. Про­должая его курс, Дэн Сяопин попы­тался поставить на первое место во внешней политике Китая отношения с США. Возражая ему, на съезде КПК в 1982 году ее генеральный секретарь Ху Яобан заявил, что позиции Китая в отношениях с США будут более про­чными, если сначала Китай укрепит отношения с СССР, Индией, Японией, государствами Западной Европы; одна­ко большинство руководства поддер­жало Дэн Сяопина, и поворота во внеш­ней политике тогда не произошло.

В 1979 году началась третья из «войн Нового Китая» — «китайско-вьетнам­ская война». Дэн Сяопин стремился доказывать США, что, как и Мао Цзэ-дун, выступает за военные действия, в данном случае продемонстрировав это на примере Социалистической Республики Вьетнам — союзника на­шей страны. Продол­жая курс Мао, китай­ский руководитель призывал создать всемирный единый фронт борьбы про­тив нашей страны, включающий в себя Китай, Америку, Япо­нию, мусульманские государства, стра­ны Западной Евро­пы. В том же году Дэн Сяопин добился того, что Всекитай­ское собрание народ­ных представителей (парламент КНР) не продлило Договор о дружбе, союзе и взаимной помо­щи между СССР и КНР, заключенный в 1950 году. До настоящего времени в Китае раздаются необоснованные утверждения о том, что Договор 1950 года якобы был «неравноправным».

В 1980-х годах первым по фор­мальному рангу руководителем КПК стал Ху Яобан, а главой правитель­ства — Чжао Цзыян. Оба они были настроены в пользу нормализации отношений с Советским Союзом. На похороны умершего в 1982 году Л. И. Брежнева была направлена ки­тайская делегация во главе с мини­стром иностранных дел Хуан Хуа. Ху Яобан дал ему инструкции начать процесс нормализации отношений, не выдвигая предварительных усло­вий. Однако, когда Хуан Хуа прибыл в Москву, его ждала телеграмма, в ко­торой Дэн Сяопин приказывал обрат­ное. Среди прочего там предлагалось выдвинуть требования сокращения численности советских вооружен­ных сил на границе с Китаем, выведе­ния войск СССР из Монголии, а также оказания давления на Вьетнам, с тем чтобы тот принял китайские условия. В результате Дэн Сяопину удалось от­срочить нормализацию наших отно­шений до конца 1980-х годов.

Показательно, однако, что ни во времена правления Мао Цзэдуна, ни при Дэн Сяопине в руководстве КПК не существовало монолитной поддер­жки их курса. Лю Шаоци, Ху Яобан, Чжао Цзыян выступали за мирные, дружественные отношения с нами. Более того, в 1985 году Политбюро ЦК КПК практически согласилось с тем, о чем говорил Хрущев еще в 1956 году: фатальной неизбежности миро­вой войны не существует.

Лишь в 1989 году было наконец положено начало нормализации от­ношений между КПСС и КПК, СССР и КНР. Однако и тогда все еще ощуща­лись остатки былой вражды. М. С. Гор­бачев встретился в Пекине с Дэн Сяопином. Перед этой встречей, на­путствуя сопровождающих его лиц, советский лидер предлагал им вести себя так, чтобы это понравилось ки­тайской стороне, то есть с уважением относиться к старшим. Дэн Сяопин перед той же встречей сказал своим сопровождающим: «Не надо обни­маться с русскими».

1Во время этой встречи Горбачев был более всего озабочен тем, чтобы не сорвался процесс нормализации отношений. Дэн Сяопин пространно изложил Горбачеву взгляды Мао Цзэ-дуна относительно якобы «захвачен­ных» Россией у Китая территорий и того, что договоры о границе будто бы являются неравноправными, и т. д. При этом Дэн Сяопин сделал осо­бый упор на том, что Россия, дескать, всегда неравноправно относилась к китайцам. Он также утверждал, что наша страна и наш народ представля­ют собой военную угрозу для Китая с севера. В ответ Горбачев ограничился замечанием, что у сторон по неко­торым вопросам могут быть разные мнения. Нормализация состоялась.

Вместо заключения

Итак, неопровержимым историче­ским фактом является то, что в период «холодной войны», в 1950—1980-х го­дах, наша страна стремилась искренне помогать Китаю, проявляла готовность поддерживать нормальные дружест­венные отношения двух государств и народов. В то же время позиция КНР была неоднозначной. В руководстве страны и КПК шла борьба между поли­тиками, придерживавшимися разных взглядов на перспективы связей Китая и СССР. В то время как Лю Шаоци на протяжении всей своей жизни оста­вался другом Советского Союза, Мао Цзэдун проводил враждебный нашему народу и нашей стране курс, не соот­ветствовавший официально провоз­глашенному лозунгу «пролетарского интернационализма» и, по существу, уже с начала 1950-х годов направлен­ный на постепенную нормализацию отношений с США, в жертву которому приносились связи с вчерашним глав­ным союзником и даже «братом».

Этот предательский курс нашел воплощение в распространявшемся средствами официальной пропаганды взгляде на СССР как на военного про-тивика, за которым имеются истори­ческие, в том числе территориальные, долги. Соответствующие идеи вдалб­ливались в сознание членов правящей в КНР коммунистической партии, во­инов и командования НОАК, молоде­жи, широких слоев населения Китая. При этом Мао Цзэдун рассчитывал на то, что воспитание китайского наро­да в таком духе будет приносить ядо­витые плоды еще и через десятки лет. В результате удалось добиться того, что у населения Китая полностью из­менилось отношение к нашей стране. У сотен миллионов китайцев, подверг­шихся пропаганде Мао Цзэдуна, было подорвано доверие к нам.

Дэн Сяопин продолжал эту полити­ку, и за ним шло большинство китай­ского руководства. И только усилиями Ху Яобана, Чжао Цзыяна и их немно­гих сторонников с китайской сторо­ны удалось добиться нормализации наших двусторонних отношений.

Уйти от последних, сохранив все то позитивное, чего также немало в наших двусторонних отношениях, — задача, которую предстоит решать в наши дни.