Россия и запад: каскад вторжений

Россия и запад: каскад вторжений

 

Историк Андрей Фурсов о прошлых войнах государства Российского. Ведущий — Андрей Фефелов.

 

Андрей Фефелов: Здравствуйте! Сегодня у нас в гостях историк Андрей Фурсов, мы будем говорить о войне 1812-го года и не только. Андрей Ильич, юбилейный год будет отмечаться в разных своих ипостасях, вариантах – будет много реконструкций, речей, вероятно будет много разных исторических выступлений. Конечно, будут говорить вещи довольно-таки известные, довольно банальные, но за всей известной и явной историей есть история более тайная, более общая нежели какие-то конкретные события, конкретные детали этой великой компании. С одной стороны это наша первая отечественная война, с другой стороны – это в каком-то смысле самая первая мировая война в этом списке, который мы наблюдали.

Андрей Фурсов: Все-таки это не Первая мировая война, потому что если не быть высокомерными людьми XX века и реально смотреть в историю, то первым эмбрионом мировой войны была 30-летняя война XVII века 1618–1648-й года. Затем была 7-летняя война, ей противостояли друг другу Великобритания и Франция, но эта война распалась на 2 раунда: 7-летняя война 1756–1763-й года, а затем войны революционной Франции и наполеоновские войны – это 1792–1815-й года. Вместе это получается почти 30 лет. замет Первая и Вторая мировые войны ХХ века, которые некоторые историки объединяют тоже в одну войну 1914–1945-го года, тоже 30-летняя война.

Наполеоновские войны, действительно, занимают особое положение в истории мировых войн – это как бы их середина. Здесь есть два аспекта наполеоновских войн. Есть русский аспект, речь идет о компании 1812-го года, а есть общеевропейский аспект. Отечественная война с точки зрения России в истории России сыграла огромную роль. Россия заявила себя в качестве континентального гегемона, в качестве самой сильной континентальной державы. Во-вторых, она автоматически стала врагом Великобритании и сразу же после победы над Наполеоном британские правящие круги приступили к разработке проекта под названием «Русофобия». Они активно разрабатывали его в 20–30-е годы. Именно тогда сформировалось в Европе отношение к русским, как к каким-то очень опасным варварам, враждебными к Европе в любом смысле. Революционеры считали, что Россия опасна для революционеров, реакционеры считали, что она опасна для реакционеров.

В этом отношении 1848–1849-й года, когда была общеевропейская революция и когда Николай I, спас австрийский трон от венгерского восстания – это была демонстрация мощи России, после чего против России выступила вся Европа и победителя Наполеона вытолкали тогда из Европы, после Крымской войны.

Очень интересные экономические последствия были у наполеоновских войн. Дело в том, что во время Континентальной блокады скопилось очень много зерна в разных странах, включая Россию. Когда блокада закончилась, оно было выброшено на мировой рынок и цена зерна резко упала. В этом отношении русский помещик, особенно представитель высокой знати, оказался в плохом положении. Помещик стал соображать: «А что же делать? ». Если зерно дешевое, то земля-то дорогая. Значит, надо бы согнать крестьян с земли. Как их согнать? Освободиться от крестьян.

Собственно, декабристы и хотели исходно освободить землю от крестьян, но они натыкались в этом на самодержавие, следовательно, нужно освободиться о самодержавия. В этом отношении наши обычные трактовки декабристов не учитывают этого экономического интереса. Потом уже с конца 20-х годов зерно опять поднялось в цене и, между прочим, стабильность режима Николая I имеет не только внутренние причины, но и внешние – это высокие цены на зерно на мировом рынке. Это тоже как-то связано с эпохой наполеоновских войн.

В отечественной войне 1812-го года было много всего, что бывает в войнах. Был героизм, но было и предательство. Была дисциплина, но и был бардак. Были ошибки и были совершенно великолепные решения того же Барклай-де-Толли. Были вещи, которые неприятно вспоминать. Например, все знают из школьных учебников, что наполеоновская армия в Кремле, ставила в Кремле, Москве и разлагалась. Дело в том, что и в Тарутинском лагере Русская армия разлагалась, причем русские тоже шалили в окрестных деревнях, да так, что местные батюшки часто отказывались идти служить молебен в русских полках.

Поскольку русские были на своей территории, то наполеоновская армия разлагалась быстрее. Однако это не отменяет ни в коем случае героизма русского народа, который вышиб супостата из страны. Вопрос только в том, а надо ли дальше было идти в Европу? Собственно, Кутузов и не считал, что нужно идти в Европу, а что нужно остановиться и пусть там европейцы разбираются. В этом есть резон, но есть резон и в другом. Представим, что Наполеон остался в Европе и продемонстрировавший свою силу России противостоял бы уже не только Наполеон, но и британцы, которые могли бы договориться с Наполеоном и бросить его на Россию так, как хотел Черчилль бросить немецкие войска по операции «Немыслимая».

На самом деле здесь четкого ответа нет, что было бы лучше? Вышло, как вышло. Мы в любом случае победили. Александр въехал в Париж на белом коне и совершил совершенно фантастический акт. Он ненавидел Наполеона, потому что был оскорблен, когда Наполеон приказал похитить герцога Энгиенского и расстрелять его без суда. Европейские государи возмутились и написали ему письма, в том числе Александр. Александр Наполеону ответил жестко, причем так, чтобы узнала вся Европа. Смысл был такой, что человек, так или иначе замешанный в убийстве своего отца, или, по крайней мере, знал о его готовящемся убийстве, не имеет права предъявлять Наполеону никаких моральных претензий.

Александр на всю жизнь это запомнил. Тем не менее, демонстрируя и Наполеону, и европейцам свое моральное превосходство именно Александр выбил ненавидимому им Наполеону остров Эльбу, определенное денежное довольствие и так далее.

Все это традиционные вещи по войне 1812-го года. Мне кажется, интересно взглянуть на наполеоновские войны с более общей точки зрения. Наполеоновские войны – это экспортный вариант французской революции. Они продемонстрировали совершенно невиданные разрушения, пожалуй, со времен 30-летней войны XVII века в Европе таких разрушений не было. Если 30-летняя война была очаговой, то наполеоновские войны просто катком прошлись по Европе и это было нечто другое.

Европейские войны старого порядка, до Наполеона, велись армиями, во главе которых стояли аристократы – это был такой военный спорт аристократии. Велись они по определенным правилам, это было что-то вроде охоты. Европейская элита XVIII века полагала, что так оно и будет.

Однако французская революция все это изменила. Война стала делом целых наций. Речь уже пошла не о противостоянии королей, а о противостоянии наций. Конфликты 1790–1815-го года не отмечены никакими прорывами в технике, в технологиях. Однако в этот период Европа испытала поразительный по своему масштабу и интенсивности военный конфликт. Если взять эпоху военной истории от итальянских войн с 1490-х годов до Ватерлоо и 1815-го года, то 20% крупнейших сражений падает на период 1790–1815-й года, то есть вот эти 20 лет.

До 1790-го года лишь в нескольких битвах участвовали более 100 тысяч человек. Битва наполеоновской эпохи, битва при Ваграме 1809-й год – 30 тысяч человек. Битва народов 1813-го года под Лейпцигом – 500 тысяч человек, полмиллиона.

Андрей Фефелов: Действительно новое время наступило.

Андрей Фурсов: Да, из них 150 тысяч человек убитыми и раненными. В наполеоновскую эпоху Франция потеряла 1 миллион человек. В процентном отношении это несколько больше, чем они потеряла во время Первой мировой войны. Средний рост француза после наполеоновских войн уменьшился на 2 см., потому что выкосило здоровых мужиков. Нужно сказать, что французы заплатили дорогую цену за наполеоновские войны. Можно сколько угодно называть Францию великой державой в концерте европейских держав, но после наполеоновских войн Франция встраивается в фарватер британской политики. Иногда она дергается, но ей тут же напоминают это революциями и всякими другими вещами, то есть Франция на наполеоновских войнах надорвалась. Если на войне Людовика XIV она с большим трудом это преодолела, то наполеоновские войны вышли совершенно по-другому.

Еще одну вещь о наполеоновских войнах нужно сказать совершенно четко и понимать это. Впервые война теснейшим образом переплелась с политикой и идеологией. Эдмунд Берк говорит в 1896-м году: «Мы не воюем с Францией, мы воюем с вооруженной доктриной». Клаузевиц в 1812-м году говорит: «В нынешней войне не король воюет с королем, не армия с армией, а народ с народом и нация с нацией». Именно в наполеоновских войнах ковались европейские нации.

Вообще надо сказать, что война – венец всего. Европейские нации XIX века выковались в войне. Советский народ был выкован в Великой отечественной войне. Были забыты прежние клановые, социальные дрязги 20–30-х годов и из кровавой Великой отечественной войны СССР вышел единым монолитом советского народа.

Наполеоновские войны создали принципиально новую культуру войны. Эта культура войны – мы видим это по Югославии, Ливии и Сирии – умирает, она уходит. Массовые армии уходят в прошлое, вместо них воюют спецназы, частные военные компании, племена, кланы. Достаточно посмотреть на Афганистан, Сомали, Ливию и мы увидим, что мы возвращаемся даже не в эпоху Наполеона XVIII века, а в эпоху XV века.

Андрей Фефелов: Тема тотальной войны.

Андрей Фурсов: Да, это тема тотальной войны и наполеоновские войны показали, что ограниченная аристократическая война закончилась. Поскольку все новое в истории приходит в военной форме, то мануфактура XVIII века была откатана в виде наемных армий XVII века 30-летней войны. Это были военные мануфактуры, военный рынок. В наполеоновских войнах родилось новое, не аристократическое общество, а потом эпоха 1815–1830-х годов дошлифовывала это.

Кстати, правители поняли угрозы тотальной войны, которую она несет их власти. Нужно сказать, что на 100 лет европейские правители оттянули наступление новой эпохи. Следующая тотальная война произошла только в 1914-м году.

Наполеоновские войны ставят еще одну очень важную проблему мировых войн. Мы уже говорили о том, сколько было мировых войн – по сути дела, это были 30-летние войны за гегемонию в капиталистической системе. Традиционно западные историки говорят, что в мировых войнах боролись между собой морские державы. По 30-летней войне это Голландия, затем Великобритания и в ХХ веке Великобритания плюс США против континентальных держав. Испания в ХVII веке, Франция и Великобритания. Они говорят, что в этих войнах всегда побеждала морская держава, а на ее стороне всегда воевал прежний морской гегемон. Это лукавая схема, потому что прежний морской гегемон, скажем, Голландия по отношению к Англии и Англия по отношению к США в ХХ веке – они мало чем могли помочь.

Здесь есть одно пропущенное звено – это Россия. Дело в том, что побеждала в мировых войнах за гегемонию в капиталистической системе та страна, на стороне которой воевала сверхконтинентальная держава – Россия, которая на гегемонию в этой системе не претендовала. Есть тройной парадокс войны за гегемонию – это русский парадокс, который отчасти по случаю, а отчасти сознательно не упоминается на Западе.

Парадокс этот заключается в следующем. Во-первых, с наполеоновских войн решающий театр всех мировых войн – это русское пространство. Получается, что европейцам своего пространства для выяснение кто будет гегемоном капиталистической системы не хватало. Во-вторых, победа морской державы определялась тем, что на ее стороне выступала трансконтинентальная европейская держава – Россия. В-третьих, не будучи интегрированным элементом капиталистической системы именно Россия определяла кто будет гегемоном этой системы, потому что именно Россия бросала на весы свое пространство и свою людскую массу.

Кто-то здесь будет вспоминать про французские и британские займы времен Первой мировой войны, Ленд-лиз – это все правильно. Однако в войнах выигрывают не железками, не деньгами. В войнах выигрывают потом и кровью, в войнах выигрывает тот, кто умеет умирать.

Здесь возникает вот какой вопрос. Почему в мировых войнах ХIX-ХХ века Россия все время воевала на стороне англосаксов – своего не просто исторического противника, а врага? Почему континентальные державы так и не смогли объединиться в континентальный блок, о котором мечтал Хаусхофер?

Союзы Павла I и Наполеона, Сталина и Гитлера – продлились всего 2 года и потом все пошло по накатанной колее. Попытки Вильгельма II и Николая II навести мосты, накануне Первой мировой войны, тоже провалились. Можно объяснять частностями, которые важны в каждом случае. Например, роль британцев в науськивании Вильгельма II или Гитлера. Да, это все правильно, но как говорят итальянцы: «Два совпадение – это уже закономерность». У этих вещей общий фундамент. И Наполеон, и Гитлер оказались агрессорами по отношению к России и по сути начали, особенно Гитлер, войну на два фронта – это была вещь вообще самоубийственная. В то же время русские офицеры в начале ХХ века, а затем советские офицеры в 20–30-е годы, считали, что их главный враг вовсе не Германия, а главный враг – Англия.

Еще один аспект, который находится в тени – это континентальное качество России. Оно существенно отличается от континентального качества Франции и Германии. Именно это, на мой взгляд, мешало создать этот континентальный блок. Формально с географической точки зрения и Германия, и Франция – континентальные державы. Однако потенциальность Ивана Грозного и актуально со времен петровской империи эти державы перестали быть полноценными континентальными державами с геополитической точки зрения, потому что полноценной державой стала Россия, которая была гиперконтинентальной евразийской державой, которая действительно континентальная, а они оказались полуостровными. Россия своей массой просто могла задавать любого противника. Такой массой пространства, как у России, не обладала ни Франция, ни Германия. Кроме того, Россия была до начала 1990-х годов единственной в мире страной самодовлеющей и в военное, и в мирное время.

Очень интересно, что после русской победы в северной войне континентальная интеграция Западной Европы оказалась практически невозможной, потому что любой объединитель сталкивался с Россией, по отношению к которой он был карликом. Очень хорошо это понял наш великий мыслитель и геополитический поэт Тютчев, который афористически это сформулировал. Он писал: «С появлением России (имеется в виду петровская Россия) Карл Великий стал уже невозможен в Европе». Поэтому провал Фридриха II, Наполеона, Вильгельма и Гитлера был совершенно логичен. С появлением гиперконтинентальной России, континентальные империи сжимались до полуостровных. Когда начиналась борьба с морскими державами, то у их правителей не выдерживали нервы.

В этой ситуации нужно было только подтолкнуть этих нервничающих правителей, а для этого была нужна искусная дипломатия, как у сэра Эдуарда Грея, Министра иностранных дел Великобритании. Он изящнейшим образом втравил Вильгельма II в Первую мировую войну и когда Вильгельм II понял, что его, как сейчас говорят, развели как лоха, то он мог сколько угодно стучать ногами и кричать, что это нация лавочников. Однако нация лавочников сработала и аналогичным образом развели Гитлера. Безусловно, Гитлер начал ту войну, которая стала мировой.

Когда-то Гюстав Лебон, говоря о начале Первой мировой войны, сказал следующее: «Да, немцы капнули последнюю каплю в чашу и она переполнилась». Важно знать, кто наполнил эту чашу до краев. Причем, нужно поаплодировать британцам. Оба раза они настолько изящно провели своих противников, решая с их помощью свои проблемы, что в глазах всего мира эти люди, которые действительно начали агрессивные действия, не предполагая, что они начинают Мировую войну, они же и оказались во всем виноваты.

Такому качеству у англосаксов не грех было бы поучиться. Если возвратиться к гиперконтинентальному евразийскому пространству, то Россия, оставаясь гиперконтинентальной страной, имела выходы к трем океанам. В этом плане она была квазиокеанической державой. Естественно, это очень пугало британцев.

Потом Россия стала строить транссибирскую магистраль. Там были проблемы при переходе от одного участка к другому, тем не менее она настолько хорошо соединяла пространства Северной Евразии, что она обнуляла британскую мощь. Когда немцы стали строить свою знаменитую дорогу «трех Б» (Берлин – Бизантиум (Константинополь) – Багдад), которая легко соединялась с Трансибом, вот тут уже британцы должны были поторопиться стравливать Германию и Россию, чтобы решать свои проблемы. Еще чуть-чуть и Британия утонула бы, как великая держава.

Им удалось стравить Германию и Россию, но как говорили римляне: «Nihil dat fortuna mancipio» — «Судьба ничего не дает навечно». Британскую империю утопили американцы, стравив британце с немцами уже в 1939-м году, но это уже совершенно другая история. Я надеюсь мы об этом еще поговорим.