Откуда у русского парня - исламская грусть?

Откуда у русского парня — исламская грусть?

 

Сундиев Игорь Юрьевич — вице-президент Российской криминологической ассоциации, и футуролог Максим Калашников о причинах духовных метаний русской молодежи.

 

Максим Калашников: «Русские мусульмане» — сегодня это выражение становится обыденным. Не только «русские мусульмане», но уже и «русские мусульманские смертники», а более того русская молодежь все больше уходит в язычество и родноверие. Почему это происходит? Что вообще происходит во взаимоотношениях Русской Православной Церкви и молодежью? Об этом сегодня мы беседуем с нашим гостем – полковником полиции, лучшим сотрудником ВНИИ МВД и вице-президентом Российской криминологической ассоциации Игорем Юрьевичем Сундиевым. Здравствуйте, Игорь Юрьевич!

Игорь Сундиев: Добрый день!

Максим Калашников: Игорь Юрьевич, вы затрагивали эту тему, но вот мы ее обозначили. Что же происходит сейчас во взаимоотношении молодежи и нашей традиционной русской религией?

Игорь Сундиев: Дело в том, что молодежь очень чувствительна ко всем концепциям, которые дают какую-то веру и надежду на будущее. Надо сказать, что именно для молодежи характерно получить четкий ответ: для чего я живу? как я живу? что я должен делать, чтобы не материальная, а прежде всего духовная цель моей жизни была реализована? Вот это качество молодежи всегда проявлялось в том, что в свое время наш замечательный этнолог Лев Гумилев назвал «пассионарностью» — это энергия, направленная на совершенствование общества.

Максим Калашников: Во имя каких-то целей и идеалов.

Игорь Сундиев: Да. Прежде всего, самых высоких целей. Другой вопрос, что есть старая поговорка: «Общество реформируют и меняют идеалисты и фанатики, пользуются их плодами – циники, а в конечном итоге к власти приходят негодяи». Вот молодежь всегда была этим пушечным мясом революционного движения.

Максим Калашников: Идеалистами.

Игорь Сундиев: Идеалистами, фанатиками, то есть людьми, которые были готовы отдать свою жизнь, отдать все, что у них есть в данный момент, для совершенствования общества – это могла быть религия, это могла быть идеология, что мы видели в XIX—XX вв. Сейчас мы оказались в уникальной ситуации, когда идеологии нет. Нормальной идеологии, которая могла бы привлечь молодежь, на данный момент не существует, к сожалению. К очень большому сожалению. Единственный момент, который дает стратегическое, сакральное направление духовного развития – это религиозные учения. Здесь надо очень четко понимать, чем отличаются, кроме собственно этиологической программы, церкви. Чем берет ислам? Надо не забывать, что это мировая, но очень молодая, динамичная и пассионарная религия.

Максим Калашников: Он на 700 лет моложе по сути дела.

Игорь Сундиев: 700 лет в истории – это очень много значит. Она еще не успела пройти естественный цикл – я не говорю «умирания», но, во всяком случае, старения. Ислам сейчас переживает фактически второе рождение. Оно связано с тем, что все остальные мировые религии (все ветви христианства, буддизма) оказались оторванными от реальных потребностей населения. Прежде всего, оторванными тем, что на первое место вышел культ материального. Не духовного, а материального. В исламе на первом месте стоит вера в Пророка, вера в Аллаха и готовность отдать за это жизнь. Что мы наблюдаем сейчас во время всех демонстраций? Казалось бы абсурдную ситуацию. Фильм, который никто не видел, кроме отдельных…

Максим Калашников: «Невиновность мусульман».

Игорь Сундиев: Да. Фильм, который никто не видел. Люди этот фильм не видели, но они готовы класть свои и чужие жизни ради того, чтобы этот фильм и его авторов уничтожить. Понимаете, настолько у них сильна готовность отдать свою жизнь, отдать все, что у них есть ради высших духовных идеалов. Большая часть традиционного так называемого европейского сообщества воспринимает это, как атавизм, как некий пережиток средневековья.

Максим Калашников: Игорь Юрьевич, получается, что сама пассионарность ислама – его пламенность – притягивает русскую молодежь?

Игорь Сундиев: Конечно.

Максим Калашников: Понятно, что если вернуться на 700 лет назад – 1312-й год – что такое христианство? Оно пламенеет  – только закончились крестовые походы, начинаются религиозные войны, экспансия на Восток продолжается, вернее, скоро начнется. Если бы тогда был Youtube, если бы пошло что-то антихристианское, то по всему христианскому миру прокатилось бы то же самое.

Игорь Сундиев: Конечно.

Максим Калашников: Сейчас получается, что очень значительная часть русской молодежи… насколько велики масштабы!

Игорь Сундиев: Давайте сформулируем иначе. Здесь суть даже не столько в масштабах и не столько в числах, сколько в самой тенденции. Дело в том, что наша молодежь ищет точку приложения своих сил и прежде всего своих духовных сил. Понимаете, целями жизни – материальны блага, машина, колбаса и прочее – могут быть до определенного уровня и для очень ограниченной группы людей. Для молодых людей эти материальные блага очень нужно, но далеко не для всех. Для очень важно другое: что я значу в духовном плане? Что я из себя представляю? Что я могу сделать? Не просто заработать на очередной автомобиль – это да, но в конце концов груда железа. А дальше что?

Максим Калашников: Трансцендентное, что выше тебя.

Игорь Сундиев: Сакральные, священные ценности – они есть, и молодежь ощущает в них потребность. Тот, кто даст нашей российской молодежи эти сакральные ценности, тот и получит всю поддержку молодежи. Дело в том, что когда мы создавали Конституцию и записали, что у нас не может быть государственной идеологии, то мы тем самым подложили себе очень большую свинью.

Максим Калашников: Имамы хлопали пробками от шампанского в тот момент.

Игорь Сундиев: Я думаю, что не только имамы, а очень многие.

Максим Калашников: Сектанты, имамы, кто угодно.

Игорь Сундиев: Да, потому что когда государство отказывается от государственной идеологии – это значит, что оно принимает чужую идеологию. Если у тебя нет своей, то ты берешь что-то чужое.

Максим Калашников: Свято место пусто не бывает. На это пустое поле выходят другие ловцы душ.

Игорь Сундиев: Дело в том, что идеология либерализма не может быть принята нашим населением опять-таки в силу чисто исторической точки зрения.

Максим Калашников: Да она умирает и на Западе.

Игорь Сундиев: Да, умирает, но у нас она, слава Богу, еще и не прижилась даже. За 20 лет ее пытаются приживить всеми силами, вивисекцией занимались, но не получается. Либо это дает такие парадоксальные вещи – дикий, бешенный консюмеризм.

Максим Калашников: Потребительство.

Игорь Сундиев: Оно дает такие фантастические всплески криминала, что этому никто не рад.

Максим Калашников: Все-таки, Игорь Юрьевич, здесь получается двойной поток. Часть уходит в ислам. Вспомним приморских партизан. Для меня было потрясением, что они-то на самом деле были мусульманами.

Игорь Сундиев: Они приняли мусульманство, но дело в том, что здесь тоже может быть была спекуляция. Я не могу достоверно сказать по поводу приморских партизан. Спекуляция на чем? На том, что они не могут сейчас подтвердить эту позицию. Те, кто говорят, что они принялись мусульманство, на этом очень здорово играют. Потому что ребята стали популярными в определенной среде и хотя в принципе это бандиты. Давайте называть вещи своими именами – они не партизаны, они бандиты.

Максим Калашников: Если бы они победили, то они были бы партизанами.

Игорь Сундиев: Помните: мятеж не может кончиться удачей?

Максим Калашников: Иначе бы он назывался по-другому.

Игорь Сундиев: Да, точно также и здесь. Они бандиты, которые в первую очередь занимались убийствами, грабежами и другими вещами. Причем бандиты не очень умные, потому что руководили ими далеко не самые лучшие профессионалы. И эти знаки – один палец, Аллах един и он единственный на небе – это эпатаж, скопированный с…

Максим Калашников: С видео Басаева.

Игорь Сундиев: …чеченских пленок. Мне, как человеку, который очень хорошо знает, что это было там, очень неприятно, когда наша молодежь начинает копировать боевиков.

Максим Калашников: Тем не менее, о каких масштабах все-таки можно говорить? Простите, вы упустили одну тему, что часть идет в ислам.

Игорь Сундиев: Да.

Максим Калашников: Правильно, но ведь пламенная часть уходит в ислам, но часть из них уходит и в язычники родноверы, я так понимаю.

Игорь Сундиев: Более того, в ислам идет молодежь, которая проживает в такой интересной зеленой дуге – это Северный Кавказ, Ставропольский край, Поволжье.

Максим Калашников: Русская молодежь?

Игорь Сундиев: Русская. Поволжье, Южный Урал…

Максим Калашников: Там, где рядом с мусульманами живут люди?

Игорь Сундиев: Не только с мусульманами. Дело в том, что по этой дуге в начале 90-х годов турки провели очень интересную акцию – они спонсировали образование турецких колледжей, причем они дошли до Якутии.

Максим Калашников: Да, я сам видел это.

Игорь Сундиев: Наверное, вы не в курсе кто их спонсировал и кто организовывал все это дело? Есть такая забавная секта «Нурджулар» — это мощнейшая секта, причем террористического характера. Здесь никаких иллюзий быть не может. Это гюленская секта, она запрещена во многих странах. Хотя Гюлен сейчас получил вид на жительство в США, его прокляли его собственные единоверцы.

Максим Калашников: Но они дугу кинули до Якутии?

Игорь Сундиев: Они кинули эту дугу, да. Там работали эмиссары не только турецкие, но и саудовские.

Максим Калашников: В принципе, турки – тут тюрки. Якуты, татары, башкиры – они тюрки, все.

Игорь Сундиев: Дело в том, что в этих колледжах занимались не только ребята из тюркских народов. Занималось и очень много русских.

Максим Калашников: В тот момент, когда был развал, они принимали и русских?

Игорь Сундиев: Да, они брали русских.

Максим Калашников: Получается, что там, где эта дуга лежит – очень много русских идет в ислам?

Игорь Сундиев: Дело в том, что там ислам не просто пропагандируется, а очень наглядно пропагандируется, и мы только сейчас спохватились, что это может быть опасным. Очень долго время, то есть несколько поколений молодых людей, прошли через эти учебные заведения…

Максим Калашников: Несколько выпусков, скажем так.

Игорь Сундиев: Да. Я имею в виду поколения учеников. Несколько выпусков прошло, пока они не были под разными предлогами ликвидированы. Вы писали, что эти люди, которые учились несколько лет, очень подробно изучали не просто ислам. Они изучали ислам в транскрипции этой гюленской секты, а это совсем не ортодоксальный ислам – это очень такая реакционная сектантская ветвь. Естественно, что они идеологически как бы отторгнуты уже от нашего традиционного общества. Поэтому сейчас, когда мы задаемся вопросом: почему молодежь идет в ислам? почему наша русская молодежь становится смертниками-исламистами? Потому что мы очень часто забываем, что любому молодому человеку нужен некий идеал, к которому он будет стремиться.

Максим Калашников: И руководство к действию.

Игорь Сундиев: Если мы не даем этого, то всегда находятся те, кто готов это сделать.

Максим Калашников: То есть ислам говорит к кому бежать, куда идти, где получать патроны. Все понятно, он дает это и что делать, все.

Игорь Сундиев: Абсолютно верно.

Максим Калашников: На тебе цели, двигайся.

Игорь Сундиев: Идея великого Халифата – она ведь не отторгнута. То, что Саудовская Аравия прекратила на некоторое время финансирование, вовсе не значит, что эту идею похоронили. Нет, она не похоронена.

Максим Калашников: Игорь Юрьевич, вы говорите, что там, где была эта активность, русские часто идут в ислам. А второе направление родноверы?

Игорь Сундиев: Допустим, чем привлекает язычество? Во-первых, это интересно, оригинально, нетрадиционно.

Максим Калашников: Националистично, антимусульмански, кстати.

Игорь Сундиев: Да, здесь много всяких таких компонентов, которые сильно привлекают. Дорога для очень большой части молодежи, особенно городской молодежи. Ведь они воспринимают языческие ритуалы просто, просто как одну из ролевых игр.

Максим Калашников: Хоббиты, Толкиен.

Игорь Сундиев: Да, что толкиенисты, что язычники – одни бегают изображают эльфов, а другие поклоняются матери-земле. В этом плане я не могу сказать, что здесь есть более четкие идейные…

Максим Калашников: Ислам здесь более…

Игорь Сундиев: У ислама встроенная система, а здесь много разных сект, которые выполняют свои собственные функции. Не секрет, что во главе многих сект стоят люди, которым интересна, прежде всего, лично власть и естественно материальный достаток. То, что они создают шоу – да, у нас сейчас это научились делать очень многие. Кстати, у сектантов и шоу-программы, и способ манипуляции паствой – очень хорошо использованы. Мы можем посмотреть, есть замечательная книга Тимоти Лири «Методы деструкции в тоталитарных сектах».

Максим Калашников: У тебя разрушают личность, а потом заново ее собирают.

Игорь Сундиев: Да. Технология была описана Лири еще 60 лет тому назад. Она очень активно используется сейчас и очень грамотно.

Максим Калашников: Игорь Юрьевич, а если брать именно молодежную когорту, сегментное общество – как оценить тех, кто еще сохранил приверженность православию и тех, кто выбрал другие направления? Как бы вы оценивали? Есть какие-то оценки? Не то, чтобы оценки, а замеры!

Игорь Сундиев: Замеры такие есть, но вы знаете, у меня, честно говоря, возникает очень большой научный скептицизм, потому что когда мы слышим от представителей православной церкви, что у нас 80% населения являются православными. Представители мусульманских общин говорят о том, что 40% населения являются мусульманами. Примерно о 20% говорят язычники. Возникает вопрос. Мы уже взяли 100%, но ведь ни для кого не секрет, что у нас достаточно большое количество людей, которые не считают себя воцерковленными. Воцерковленными в действительности можно считать, наверное, 30% населения. Опять-таки, если опираться на следующие каноны: когда человек ходит в определенную церковь; причащается; соблюдает все праздники; исповедуется и так далее. Касается это и православия, и ислама, одинаково.

Максим Калашников: Так что же говорят истинные цифры?

Игорь Сундиев: Я бы сказал так. Кто больше всего сейчас действительно нуждается в духовном напутствии? Кто действительно стремится к церкви? У нас слой этих людей на самом деле не так уж и велик, прежде всего, это молодежь. Она действительно нуждается в духовном напутствии, но всегда идет в церковь за этим.

Максим Калашников: Мы уже говорили, куда она идет.

Игорь Сундиев: Да. Это люди, которые оказались в сложной жизненной ситуации, и люди, которые интернационно принадлежат во многих поколениях…

Максим Калашников: Но это мы говорим о целом обществе, Игорь Юрьевич, а я бы хотел судить все-таки о молодежи. Ведь это завтрашний день.

Игорь Сундиев: Так вот, если говорить о молодежи, то я думаю, что сейчас у нас примерно 14% от общего числа населения – это молодые люди до 35-ти лет.

Максим Калашников: Очень мало.

Игорь Сундиев: Это очень мало для любой активной деятельности. Если брать 0 до 25-ти лет, то это 20 миллионов человек. Если брать слой, когда люди начинают хоть как-то обращаться к духовному… я не беру, если семья изначально человека воспитывает в церковных традициях. Такие тоже есть и их не так мало. Вот если брать эту численность и опираться на численность церквей и приходов, то я думаю, что мы можем говорить, допустим, о 25% молодых людей, которые так или иначе обращаются к церкви – либо через семью, либо самостоятельно. Это не значит, что они стали воцерковленными.

Максим Калашников: Тем не менее, хотя бы.

Игорь Сундиев: Они обращаются.

Максим Калашников: К Русской Православной Церкви? Или «и», или «в общем»?

Игорь Сундиев: Нет, я говорю о Русской Православной Церкви. Причем это данные, опираются на количество приходов и количество людей в этих приходах.

Максим Калашников: Остальные 75% могут…

Игорь Сундиев: Либо принадлежать другим конфессиям. Либо, что наиболее вероятно, это люди не воцерковленные.

Максим Калашников: Это атеисты?

Игорь Сундиев: Их нельзя назвать атеистами, естественно. Просто это люди, для которых религия просто в данный момент не актуальна.

Максим Калашников: Таким образом, если мы хотим удержать нашу молодежь, прежде всего, нужна очень сильная государственная идеология. Я понимаю, что мы не можем призывать Русскую Православную Церковь готовить боевиков и стать уже боевой организацией, но как минимум…

Игорь Сундиев: Дело в том, что мы должны четко понимать, что у нас государство светское, но очень часто об этом как-то забывается. У нас светское государство. Церковь и вера в данном случае – это личное дело каждого гражданина. Человек может быть православным, может быть приверженцем ислама, может быть католиком – это его личный выбор. Государство, которое дает идеологию – оно дает государственную идеологию для всех граждан без исключения. Неважно придерживается ли он какой-то религиозной конфессии, либо не придерживается, но это общая идеология. Связанная с тем, что государство вот так предполагает развиваться, для этого она  требует от своих граждан таких-то усилий и гарантирует им такие-то права.

Максим Калашников: Если это дело успешно развивается и люди растут, работают социальные лифты, то понятно, что обстановка в обществе легче. Я думаю, что мы все равно эту тему не закрыли целиком, да и это невозможно сделать за короткое время передачи. Тем не менее, мы должны предупредить общество и Русскую Православную Церковь, что она может потерять молодежь. Не только церковь, но и государство российское.

Игорь Сундиев: Я бы хотел обратить внимание вот на что. Дело в том, что все традиционные так называемые мировые конфессии, сейчас теряют молодежь. Не потому, что они чем-то ущербны, а потому что они именно слишком…

Максим Калашников: Оторвались от реальности.

Игорь Сундиев: …они стали корпорациями.

Максим Калашников: Работающими для себя.

Игорь Сундиев: Общая тенденция – они стали корпорациями. Они перестали быть духовным источником, они стали корпоративным органом. Кстати, это тоже следствие консюмеризма.

Максим Калашников: Тоже потребительство, по сути дела. Что ж, Игорь Юрьевич, спасибо за интересную беседу. К этой теме все равно придется периодически возвращаться. Молодежь – это актуальная тема. Надеюсь, что мы еще встретимся и поговорим в этой студии. До следующей встречи, дорогие друзья!