Судьба космической утопии

Александр Асафов: Добрый день! 52 года назад человек впервые вышел в космическое пространство, что особенно приятно ‒ это был русский человек. Обсудить историю космонавтики, ее настоящее и будущее мы встретились с Андреем Фефеловым. Прошло полвека с момента большого прорыва для человечества. Всем известна цитата о высадке на Луну, что это маленький шаг для человека, но гигантский шаг для человечества. Скажи, как ты расцениваешь это событие?

Андрей Фефелов: Я думаю, что человечество двигалось ввысь. Начиная от менгиров ‒ древних сооружений языческих, которые можно считать фаллическими символами, а можно считать ракетными символами движения человечества вверх. Готические соборы ‒ это те же самые ракеты, а православные храмы ‒ это вообще космические корабли. Их странные купола напоминают сооружения иных цивилизаций ‒ удивительные, направленные вверх, стрелы наших русских колоколен. И Гагарин со своей ракетой, которая называлась «Восток», ‒ это, конечно же, символ такого русского движения в небо, в космос, ввысь, в запредельное.

Александр Асафов: Очевиден вектор вперед и вверх в данном случае. Хочу тебя спросить. Ведь по идее, учитывая скорость технического развития, мы сейчас должны были быть не только на планетах Солнечной системы, но и уже гораздо дальше. Почему это стремление остановилось? Почему мы до сих пор не имеем гигантских орбитальных станций, которые включены в экономику земли и производят добычу полезных ископаемых? Почему у нас нет космического развития?

Андрей Фефелов: Почему молодежь стоит у пивных ларьков и сосет разбавленное пиво, а не летает между планетами на кораблях с фотонными двигателями? Это вопрос правомерный. Можно сказать, что во всем виновата перестройка и прочее. Но, конечно, здесь все сложнее. Мне кажется, что космос и космическая утопия, как и всякая утопия, имеет не простую судьбу. Если прочертить прямую функцию от первых достижений в околоземных пространствах на орбите, то может действительно получиться, что через 20, 30, 40 лет мы уже на Марсе, мы уже дальше и дальше. Но оказывается, что развитие не линейно. Оказывается, что существует своя динамика, спад. Кстати, великая социальная утопия ‒ Советский Союз ‒ тоже оказалась нелинейной и мы сейчас не живем в коммунизме, мы сейчас живем бог знает где. Но это не значит, что развитие остановлено. Мы будем двигаться в этих направлениях. И космос, так или иначе, останется одним из важных и интересных направлений развития человечества и, конечно же, России, которая является авангардом космического мышления, космического сознания. Кстати, порой это гораздо важнее, чем огромные технические достижения, которые были у Советского Союза.

Александр Асафов: Тут вопрос не только и не столько идеологический, но еще и прагматический. Если вспомнить 80-е годы, то с завидной периодичностью мы получали космические новости о стартах ракет, выводе спутников, каких-то экспериментов в области космоса. У нас было колоссальное количество космонавтов. И не только у нас, я замечу. Не очень корректно обвинять конкретно перестройку, потому что на Западе космические программы тоже утратили свою интенсивность. Когда вместе с гонкой вооружения и гонкой достижений после развала Советского Союза это закончилось, мы тоже не слышим о бесконечной череде «Челленджеров», «Дискавери» и прочих вещей. Человечество шагнуло на 108 минут в космос, вернулось назад и на этом остановилось. Нет каких-то достижений, которые для человечества реально служили технологической и ресурсной помощью. Все остается на уровне каких-то экспериментов либо причуд обеспеченных людей.

Андрей Фефелов: Отчасти это так. Я повторяю, что это линейное движение оказалось нелинейным ‒ кривая пошла вниз. Но это не значит, что завтра она не пойдет вверх. Очень важно, что космическая отрасль, которая является приложением к нашим земным делам, к нашим навигационным делам в поисках природных ресурсов, которые достаточно земные задачи и даже подземные. Тем не менее, основный смысл и направление ‒ это направление развития человеческой цивилизации и это идеологический вопрос. Это не вопрос сиюминутной выгоды и коммерции. Если возникнет ощущение, что Земля ‒ это запечатанная консервная банка, которая пухнет от человеческого материала, который размножается, и Земле грозит перенаселение, и Земле не вырваться ни в какие космические пространства. Мы никогда не попадем на Луну или на Марс и так далее. Кстати, я не уверен, что американцы были на Луне. Кстати, к вопросу о том, почему в Америке ничего не происходит ‒ они вечно зеркалили Советский Союз. Когда Советский Союз рухнул, то им нечего стало зеркалить. Но, если говорить глобально, то космос дает перспективу. Если этой перспективы не будет, то остается только дележка оставшихся здесь ресурсов ‒ война за ресурсы и желание неких групп занять доминирующее положение, уничтожив или предельно сократив по численности другие группы и другие общности. Если не обладать этим космическим сознанием, то здесь просто начнется рубиловка, огромная мясорубка. Я не знаю «золотой миллиард» будет уничтожать другие миллиарды, или это будет какой-то «желтый миллиард», который начнет косить вокруг себя всех остальных для того, чтобы создать какую-то свою зону. Жить для того, чтобы в конце концов самим свернуться, лечь на дно калачиком и сдохнуть.

Александр Асафов: Я позволю себе тебя перебить. По твоей логике прослеживается весьма странная идея: мы загадили землю и чтобы нам продолжать интенсивно гадить, нам нужны новые пространства. Мне кажется, что с идеей космоса это не очень совместимо, потому что все, что произошло в околокосмической отрасли и у нас, и в штатах, и в других государствах, которые имели космические амбиции, ‒ космос для человек плотно связан с подвигом. Может быть самоубийственным, опасным для жизни в максимальной степени ‒ много космонавтов не вернулось. Мне кажется, что проблематика лежит не только в практической плоскости применения, то есть космос ‒ как новый объект для экономики, наживы, коммерции, а космос ‒ как территория подвигов. В данном случае просто эпоха подвигов ушла вместе с людьми, которые были участниками этих подвигов и некой пассионарной группой. Человечество спустилось на Землю не только в практическом применении, но и в нравственном. То есть оно вернулось к обеспечению себя пропитанием, как основной задаче. Даже уже размножение не стоит в качестве основных задач.

Андрей Фефелов: Повторяю, что если не будет высоких задач, высоких целей и перспектив, то гармонизации здесь, на планете Земля, тоже не будет. Потому что будет ощущение, что надо быстрей урвать кусок и быстрее создать для себя какие-то необходимые жесткие условия, которые позволят выжить. Эта ситуация разрешается путем создания некой доктрины выхода человечества туда. Если угодно, галактическое мышление, а не планетарное. Во всяком случае, в рамках этой Солнечной системы осознать себя, как часть этой системы, что эта система ‒ свой дом, своя зона, территория, и это огромное достижение, которое пока что находится вне рамок такого серьезного дискурса. Тем не менее, этот дискурс уже был заявлен Циолковским, Николаем Федоровым, русскими космистами. Был заявлен советскими фантастами.

Александр Асафов: Не только советскими. Героизация космоса ‒ это тренд научно-фантастической литературы ХХ века. Это сейчас писатели наоборот вернулись в доцивилизацию ‒ бородатые варвары...

Андрей Фефелов: Да, Андрей Ильич Фурсов не раз говорил на нашем канале, что научная фантастика ушла и сейчас пришла фэнтези, где речь идет о некоем средневековье, о прошлом, а не о будущем.

Александр Асафов: Я ровно про это.

Андрей Фефелов: Это так, но повторяю, все не зря. Это все не пропадет. Если Пелевин в своем произведении  говорил о том, что русский мужик (в его несколько бредовом сознании) по какой-то зассаной дорожке, которая шла к сортиру... Кстати говоря, если есть сортир, то зачем дорожку портить?.. Вот оттуда он взлетел в космос, и это была апогея развития этого русского мужика. Потом он опять упал в грязь ‒ в нашу перестройку, пивные ларьки, во всю эту мерзость, весь этот псевдокапитализм ‒ и стал там барахтаться. Я думаю, что это упрощение. Русское космическое универсалистское православное сознание с древних времен двигалось к этой точке. И эта точка не апогей, а первая ступень движения туда, в эти огромные, колоссальные, неизведанные святящиеся пространства.

Александр Асафов: Но ведь если взглянуть с более практической точки зрения, более гуманистической. Мы сейчас видим гигантское количество проблем в обществе, в государстве. Именно сейчас. Любое космическое движение требует консолидации усилий больших групп людей и гигантских ресурсов. Может быть, на данном этапе развития истории, на данном этапе развития общества сфокусировать их на гуманитарных целях? Например, накормить голодных, дать работу тем, у кого ее нет. Улучшить демографическую ситуацию за счет тех же самых социальных пособий. То есть смотреть не во вне, а во внутрь. Просто имея за собой миллионы голодных, о каком всенародном подвиге, прорыве в космос может идти речь? Мне кажется, что это не очень логично.

Андрей Фефелов: Мне кажется, что главное, чтобы все были не очень сытыми. Не должно быть голодных, но и переевших тоже не должно быть. У нас возникает ситуация, когда колоссальные деньги идут на развлечения богатого класса ‒ яхты, деньги утекают на Кипр, в офшоры. Все это перекачивается, перегоняется и люди, которые на самом деле не обладают большими средствами они, тем не менее, тоже тянутся за этим богатым классом и пытаются себе устроить роскошь.

Александр Асафов: Потому что это часть идеологии. Им эту картинку продает телевизор.

Андрей Фефелов: В том-то и дело.

Александр Асафов: Он говорит: тебе нужно больше развлекаться, чувствовать себя раскованным, тебе не нужны нравственные ориентиры, тебе нужны другие. Но мы же знаем, что это просто часть машины эксплуатации тех же самых бедных людей.

Андрей Фефелов: Если эту машину сломать, то средства освободятся. Они будут колоссальными.

Александр Асафов: Ты говоришь о том, что люди не должны быть сытыми и силами полуголодных людей, как та самая некрасовская дорога, будет строиться космос. Мне кажется, это неправильным. Может быть, накормим голодных, дадим образование детям, а потом, когда достигнем нормального, повсеместного уровня жизни, тогда уже будем ставить перед собой какие-то колоссальные задачи. Может быть так стоит пойти?

Андрей Фефелов: Я думаю, что идеология, высокая цель выстраивает все эти низовые ступени. Ракета тянет за собой свою массу. Если этих целей не будет, то соответственно наша низовая жизнь не выстроиться. Она будет хаотизирована, она будет бессмысленна. Эти поиски удовольствия, о которых ты сказал...

Александр Асафов: Я говорю не о поисках удовольствия, а о прекращении режима выживания для нормально жизни большего количества людей, чем сейчас.

Андрей Фефелов: Для этого на нашей территории, с нашими обширными ресурсами, но в то же время ограниченными в связи с тяжелыми климатическими условиями, в которых существует Россия, должна быть система распределения. Должна быть система распределения, которая не позволить всем богато существовать, которая даст абсолютно приемлемую, необходимую материальную основу для бытия. При этом создаст цели для этого нематериального бытия. Создаст высокие задачи и высокие задачи позволят мобилизовать общество так, как надо. Не путем загона дубинками всех в бараки, а путем создания общества цели, общества смысла.

Александр Асафов: Ты сейчас вторишь известному лозунгу французских студентов «Будьте реалистами и требуйте невозможного». Хочу тебе задать более прагматический вопрос. Если для нас космическая отрасль важна для построения некой идеологии, для обозначения дальних целей развития и народа, и государства, и человечества в целом, то почему мы сейчас вкладываем безумные средства в Олимпиаду? Почему мы не строим, например, большую орбитальную станцию?

Андрей Фефелов: Я думаю, что это инерция гедонистического сознания, которое у нас пока еще процветает. От него еще никто официально не отказывался ‒ ни власти, ни общество. Мы все живем в этом ‒ эти спортивные праздники, эти арены, эти гладиаторские бои. Этот футбол, это безумие, когда весь патриотизм выражается в том, что пьяная молодежь на одну ночь выходит, размахивая трусами, и кричит «Россия! Россия!», а на утро все расходятся, трезвеют и забывают.

Александр Асафов: Наступает горечь похмелья.

Андрей Фефелов: Во всяком случае, эта идеология, мне кажется, никуда нас не приведет.

Александр Асафов: Последнее время в Интернете (да и не только последнее, уже несколько лет) я встречаю визуальные образы, картинки, где различные памятники Гагарину сопровождаются надписью простым маркером: «Юра, прости нас, мы все утратили», если цензурно сказать. Это некий отзыв современной молодежи, которая не жила в космическую эпоху, она родилась уже позже. С этим связан мой последний, в рамках данной передачи, к тебе вопрос. Скажи, пожалуйста. Что нужно сделать сейчас, чтобы человечество вернуло себе надежду на космос? Даже не вернуло себе космос, он и не принадлежал ему. Был сделан всего лишь небольшой шажок, к сожалению. Что нужно сделать, чтобы вернулась надежда?

Андрей Фефелов: Я думаю, что нужно сформулировать основные постулаты, которые связаны с тем, что с одной стороны из космоса нам грозит колоссальная опасность и Земля нуждается в защите. И для этого нужна консолидация всех научных и технических сил страны, чтобы воссоздать пояс астероидной защиты для Земли. Вероятно использование ядерных мировых арсеналов и так далее. С другой стороны, конечно же, надо постулировать, что в космосе и спасение. Земля, несмотря на то, что она имеет запас прочности, не вечна. Необходимо развиваться туда, необходима экспансия, движение. Первое, куда необходимо направить взор ‒ это Марс. Марсианская программа, марсианская утопия может стать очень важной для человечества. Сегодня этим озабочены и в НАСО. Видно, что как-то подспудно, на уровне мозжечка, об этом думают и наши власти, наше правительство. Что-то они там тихонечко мозгачат. Возникают какие-то инициативы, программы: людей запирают в телефонные будки на несколько лет и смотрят, как они себя ведут там. Все это достаточно любопытно. Недавно было сообщение, что ряд западных ученых (по-моему, в США) занимаются разработкой термоядерных двигателей для ракет. Это значит, что Марс на такой ракете может быть достижим не в течение нескольких лет, а может быть за полгода. Так что это все крайне интересно. Говорить о том, что средства огромные... Да, они колоссальные, но на пустоту, на игрушки, на вредные вещи, на «Пепси-колу», которая убивает людей, животных и даже насекомых вокруг, тратятся колоссальные деньги. Они не просто тратятся впустую, они убивают нас.

Александр Асафов: Резюмируя вышесказанное, хочется сказать, что все-таки Юрий Алексеевич не зря на корабле «Восток» покинул Землю и вернулся.

Андрей Фефелов: Я думаю, что само название «Восток» имеет отношение не к географии Земли, а к теме восхождения ‒ великого восхождения и России, и человечества, и того, что мы называем планетой Земля, той жизни, которая здесь возникла и каким-то образом преодолеет земное притяжение и станет развиваться.

Александр Асафов: Спасибо, Андрей. До свидания.

Андрей Фефелов: Спасибо.