О книге «Небесный огонь»

У меня вообще с детства было такое предчувствие, что я рождена для чего-то такого баснословного. Не только я, но и каждый человек тоже. Я радовалась вообще своему бытию в мире. Надо сказать, что еще до того, как я даже прочитала Евангелие, я уже какие-то призывающие токи благодати Божией, конечно, тоже уже ощущала.

Когда я покрестилась, то была уже взрослым человеком – мне было 23 года, у меня уже было двое детей. Я попала к старцу, в его... он называл это «пустынька», хотя это был храм посреди райцентра – такая глухомань, граница Белгородской и Харьковской области. Это такое удивительно место, потому что там с одной стороны жили какие-то сектанты, с другой стороны были какие-то колдуны; нашли ребенка, младенца, из которого была кровь выпущена на кладбище; тут же ходили какие-то секретари райкомов и местное население такое странное тоже. И вот этот прекрасный храм, в котором служил этот старец вместе с несколькими монахами. К нему приезжали люди со всей России.

Приезжали, конечно, потому что от него исходили токи святости. Потом он был прозорливым, этот старец. Это было совершенно очевидно. Кроме того он изгонял бесов. Люди, которые приезжали к нему в храм и поселялись у каких-то жителей в хатках, избушках, в домах у старушек, это были самые разные. Даже были такие, которые приезжал из-за границы, потому что они прознали про него. Извините, это был 80-й год – еще никаких разговоров про церковь не ведется, только-только заглохли мечтания Хрущева увидеть последнего попа. Приезжали и какие-то интеллигенты, и какие-то сохранившиеся аристократы, и наоборот какие-то кликуши, и совершенно потрясающие молодые люди, жаждущие жития иначего и жаждущие этих духовных подвигов.

Кстати сказать, из этого окружения Серафима Тяпочкина вышло огромное количество монахов, многие из которых сейчас стали уже наместниками, архиереями, даже архиепископы есть из тех людей. И я попала в это совершенно удивительное место случайно. Как говорят «Чем случайней, тем верней», меня просто Бог привел туда. Конечно, когда я это увидела – это было такое сильное потрясение для меня. Я увидела, что Россия жива, что она сохранилась, может быть еще с каких-то дораскольничьих времен. Там были элементы какие-то совсем архаичные, но это было какое-то пространство внутри России, которое было насыщено этими чудесами, какими-то неведомыми вещами, какими-то историями из жития святых, то какие-то фрагменты из русских сказок.

Меня это настолько потрясло, это было такое потрясение. Оно меня до сих пор не оставляет, хотя вы понимаете с тех пор прошло уже больше тридцати лет и эта жизнь должна была уже войти в привычку, но этого не происходит. Это все время какое-то ощущение, чего-то экстраординарного, какого-то праздника, чего-то чудесного. Наверное, так и должно быть в христианской жизни, потому что у нас же каждый день праздники. У нас же праздники вообще каждый день. Мы отмечаем каждый день множество святых, которые в этот день и мы их чествуем, поэтому, наверное, это нормально. Наверное, очень страшно, когда это входит в какую-то привычку и рутину.

Моя книга родилась из этих совершенно удивительных историй. Причем это не все истории, а только какая-то часть из них, может быть небольшая. Мне просто захотелось это заново пережить, написав их.

Первый мой роман вышел в 88-м году, он назывался «Инвалид детства». Он был напечатан в журнале «Юность» ни много ни мало. Роман о том, как женщина, молодая и все еще очаровательная вдова старого драматурга, приезжает в «пустыньку» к этому отцу Серафиму (хотя у меня там, конечно, поменяны все имена), чтобы забрать своего сына, который сбежал из дома и ушел в этот скит. В том первом романе мне как раз было интересно столкнуть эти два мира. Один мир, в котором я выросла, потому что я – писательская дочка и жила в артистическом, писательском, богемном мире. Я его очень хорошо знаю и знаю многих знаменитых персонажей. С другой стороны, наоборот, этот мир русского православия и монашества. Там эти два мира сталкиваются. Герои говорят – вдова и мать этого молоденького мальчика, который собирается принять иначество, разговаривает с монахами, очень вежливо, ей даже нравится кое-что. Но они говорят совершенно на разных языках, каждый подразумевает свое, они не могут друг друга понять. Монахи тоже воспринимают как какую-то экзотику, диковинку все ее истории, которые с точки зрения христианства выглядят достаточно дико, и наоборот она их не может понять. И это при таком вполне открытом желании войти в этот диалог.

Первый мой роман был в 88-м году. Кстати, он имел довольно большой успех, потому что он даже выходил заграницей, печатался в издательстве «Gallimard» в Париже. Потом он выходил отдельной книжкой, такой вот первый был.

Потом в 2000 году у меня вышел роман «Мене, текел, фарес», который тоже наделал достаточно много шума. По крайней мере, в церковных кругах. Хотя роман, конечно, тоже был светский.

Я не могу ничего с собой поделать, потому что мне все время хочется писать про людей не просто церковных, а которые обличены саном или которые желают этого, которые к этому стремятся. У меня есть несколько повестей и рассказов про людей не церковных, не верующих – мне не интересно. Мне интересно как этот человек приходит к Церкви, а если он никуда не приходит, то я чувствую, что я теряю интерес к своему герою. Я пытаюсь его понять, но в каком-то месте – провал, какая-то бездна.

Сейчас новый мой роман выходит в издательстве Сретенского монастыря и называется он «Меценат» – это огромный, неприлично большой роман. Он в двух книгах. Первая книга – это светская часть, во второй – дело происходит в монастыре. Там мой герой становится монахом. У меня была задача привести человека заведомо не предрасположенного к этому, но путем каких-то маленьких, маленьких, маленьких изменений, в которых так или иначе участвует промысел Божий, ставя его в те или иные условия, все-таки подтолкнуть его восприимчивую душу к принятию православия и, в конце концов, монашества.